Книга Трон Знания. Книга 3, страница 127 – Такаббир Эль Кебади

Иштар забрал подушку:

— Иди спать, женщина.

— Не превращай меня в своего врага.

Иштар улёгся на кровать, подсунул подушку под голову:

— Я писал ей о свободе души, о Боге, о его указаниях.

— А указания давал ты.

Иштар посмотрел на неё, как на глупого ребёнка:

— Я не Бог.

— Галисия в замке.

— Что ей надо?

— Она приехала к тебе. — Малика поставила рядом с кроватью стул, села. — Скажи, что ты задумал? Пожалуйста.

— Ничего плохого. Она не нужна Адэру и мучается. Я хотел, чтобы несчастная женщина обрела душевный покой.

— С каких это пор ты переживаешь о женщинах?

— С тех пор как узнал её. Она сводит меня с ума.

Малика хмыкнула:

— Тебе это не грозит. С ума сходят только искренние и честные люди. Ум хитрого и лживого человека всегда найдет лазейку. — Взяла Иштара за руку. — Скажи мне правду. Хотя бы один раз. Зачем ты морочишь ей голову?

— Я не морочу, — сказал он, глядя на руки Малики. — Она, в отличие от тебя, видит во мне только хорошее.

— Я уже поняла. Может, стоит ей рассказать, за какие заслуги тебя держат взаперти?

— Не надо!

— Я устрою вам встречу. Ты поблагодаришь её за письма и скажешь, что на этом всё. У этой истории нет продолжения, Иштар.

— Знаю. А что с твоими руками?

— Ерунда.

— Я не видел.

— Видел. Когда учил меня справляться с болью.

— Я в окно смотрел. — Иштар повернул её руки ладонями вверх. — Кто это сделал?

— Я сама. У меня был период слабого самоконтроля. — Малика поднялась. — На рассвете, Иштар. На моей скамье.

***

Галисия подозрительно шмыгнула носом.

— Он не придёт. Смешно было надеяться, — прошептала она и встала со скамьи. — Идём Малика, а то я сейчас расплачусь.

Девушки побрели по шуршащей под ногами аллее. Пронзительный гомон птиц и шелест листвы звучали как похоронный марш.

Малика украдкой поглядывала на Галисию. Шесть лет дворянка была близка к престолу Тезара. Как, должно быть, тяжело ей прощаться с надеждой.

На боковой дорожке появился Иштар. Надзиратели ринулись ему наперерез. Малика взмахнула рукой, и те покорно отстали от ракшада на несколько шагов. Девушки и Иштар пошли в глубь сада.

— Я не могу оставить вас наедине, — проговорила Малика. — Смиритесь с моим присутствием.

Время, отведённое заключённому на прогулку, заканчивалось. Иштар и Галисия молчали и не смотрели друг на друга.

— Доходим до клумбы, и в разные стороны, — сказала Малика. — Иштар! Или говори, или прощайся с маркизой.

— Я не знаю, что говорить, — откликнулся он. — Писать письма намного легче.

Галисия покраснела:

— Спасибо. Они очень помогли мне.

— Зачем приехала?

— Ты был ко мне добр. Я хотела поблагодарить тебя, глядя в глаза.

Малика уставилась себе под ноги. О какой доброте толкует доверчивая девчонка? Видела бы она ракшада в бандитском лагере с прутом в руках.

— Ты меня не знаешь, — проговорил Иштар и покосился на Малику.

— Мне всё равно, каким ты был вчера. Ты не сможешь заново родиться и переписать свою жизнь. Всё, что было раньше, я прощаю. Настоящее — вот что для меня важно. Эта минута, эта секунда, когда ты, Иштар, идёшь рядом. Когда я могу протянуть руку и прикоснуться к тебе.

— Не надо, — прошептала Малика.

— Могу, но не сделаю. Ибо знаю, что ты презираешь меня. Как ещё может относиться воин к вещи, которая без зова льнёт к его к телу?

— Не говори ерунду! — воскликнула Малика.

Галисия преградила Иштару путь:

— А мне всё равно! — С дерзким видом вскинула голову. — Да! Мне всё равно, что ты обо мне думаешь! Для меня сейчас важнее мои мысли и чувства.

Иштар приподнял брови.

— Это наша последняя встреча, — говорила Галисия. — Наши пути больше никогда не пересекутся. А потому я скажу тебе то, что при других обстоятельствах не осмелилась бы сказать.

— Маркиза, — произнесла Малика тихо. — Не надо.

— Впервые в жизни я встретила мужчину, за которым побежала бы на край света. За тобой, Иштар… хоть на край света… Поцелуй меня.

— Маркиза, — прошептала Малика.

— Я… не умею, — промямлил Иштар.

Галисия приподнялась на носочки, обхватила его за шею и прильнула к его губам. Отстранилась. Вымолвила дрожащими губами:

— Прощай, Иштар! Больше мы не увидимся. Но знай, что в далёкой стране есть высокородная Галисия Каналь, которой ты, презренный преступник, разбил сердце. — И пошла прочь.

Малика последовала за ней, на ходу оглядываясь на Иштара. Он стоял посреди аллеи, прижимая ко рту пальцы.

***

Галисии не помог ни холодный душ, ни бокал вина, ни настойчивые просьбы умолкнуть. Она болтала без передышки и казалась счастливой и совсем юной. О чём только она не поведала Малике: о детстве, проведённом в имении деда вдали от «любящего» отца, о первом бале, когда впервые увидела Адэра, о любимом кафе на центральной улице Градмира. Малика узнала, что Галисия тайком от родителей и гувернантки поглощала воздушные пирожные, а потом неделями сидела на строжайшей диете. Она любила кошек и тащила домой всех котят, найденных на улице, пока не узнала, куда их впоследствии девает отец.

Малика сидела за столом в обеденном зале, обхватив голову руками. Безудержные слова гостьи вызывали желание запустить в неё тарелкой, графином, туфлей — чем угодно, лишь бы прервать поток воспоминаний.

— Тебе надо в Лайдару? — неожиданно спросила Галисия.

— Надо.

— Сколько дней туда добираться?

— Два.

— Значит, едем вместе. Собирайся!

Малика подняла голову:

— Во-первых, я поеду завтра. Во-вторых, вам в Лайдару нельзя.

— Почему?

— Этот город закрыт для иностранцев.

— Ты спрячешь меня. В багажнике.

— Нет! Если вам надо, езжайте сами. И сами объясняйтесь с защитниками.

Слишком стремительная смена выражения лица Галисии напугала. В мгновение ока избалованная девочка превратилась в зрелую женщину, разочарованную прожитыми годами.

— Я боюсь, — произнесла она. — Боюсь, что у меня не хватит смелости поговорить с Адэром. Я могу с полдороги развернуть машину. Я хочу, чтобы мне стало легко. Я скажу ему правду и уеду.