Онлайн книга «Трон Знания. Книга 4»
|
– Там, откуда ты приехала, женщины рожают детей или торгуют своим телом, – проговорил один из советников. – Детей у тебя нет, теперь ясно, чем ты там занималась. – К вашему сведению, там, откуда я приехала, женщины правят государствами. – Тебе не хватило там места, и ты надумала править Ракшадой? – подключился к разговору другой советник. – Зачем мне отсталая страна? – Да как ты смеешь! – воскликнул Хёск, вскочив на ноги. – Ты не знаешь, что в современном мире синонимом слова «традиция» является слово «отсталость»? – промолвила Малика спокойным тоном и перевернула часы. – Не знаешь, что отжившая, но насильно поддерживаемая традиция действует на разум людей, как дурманящий порошок в твоём храме, и приводит к духовному застою? В Ракшаде и вовсе всё запущено. Здесь нет традиций, зато есть советники, обладающие творческим воображением. – Ты оскорбляешь Ракшаду! – прогрохотал Хёск. – Ту, что вошла во Врата Создателя, или ту, что врёт изо дня в день, прикрываясь именем Хазирад? – Эльямин! – проговорил Иштар. – Довольно! – Моими устами говорит Всевышний. – Твоими устами говорит дьявол! – выкрикнул Хёск. – Что вы делаете с теми, кто поклоняется дьяволу? – Эльямин... – промолвил Иштар. – Остановись. – Вы приговариваете их к казни. Казните меня или скажите, что я права. Иштар хлопнул ладонью по подлокотнику кресла: – Эльямин! Хватит! Поднявшись на ноги, Малика подошла к Хёску вплотную: – Скажи, что моими устами говорит не дьявол, а Всевышний. Соверши в своей жизни хоть один мужской поступок: признайся, что тысячи лет воины-вестники под руководством Хазирада перевирали историю, преследуя свои интересы. – Я бы казнил тебя прямо сейчас, но должен соблюдать процедуру, – прошипел Хёск. – Суд состоится завтра. Выбери себе защитника, женщина. Малика вскинула голову: – Спасибо, что не назвал меня вещью. – Я буду представлять интересы шабиры, – сказал Альхара. – По закону я могу выбрать любого защитника? – спросила Малика и посмотрела на Иштара. В его взгляде застыла обречённость. Он хоронил свою шабиру ещё до начала суда. – Да, любого, – подтвердил Хёск. – Я выбираю народ. Пусть обвинителем будет Ракшада в лице верховного жреца, а защитником будет народ Ракшады в лице моего легата. – Как ты себе это представляешь? – Сообщите народу, что обвиняете меня в сговоре с дьяволом. И пусть те, кто в это не верит, напишет Альхаре. Хёск усмехнулся: – Никто не напишет, женщина. – Ты сказал, что я могу выбрать любого защитника, а сейчас отступаешь? И что стоит твоё слово? Хёск окинул советников взглядом: – Я согласен, но это займёт много времени. – У вас нет телефонной связи с отдалёнными городами Ракшады? – спросила Малика. – Есть. – Два дня, чтобы сообщить. Два дня, чтобы написать письма, и две недели, чтобы они дошли до моего легата. – За две недели письма не дойдут. – Хорошо, три недели. И я очень удивлюсь, если среди них не будет писем от женщин. – Женщины не участвуют в государственных делах. – Я сказала: выбираю в защитники народ Ракшады, и ты согласился. А если ты не знаешь, что народ – это мужчины и женщины, тебе не место за этим столом. И так уж и быть, детей вовлекать в наш спор не будем. Детки не должны знать, что мама с папой ссорятся. – Ты сталкиваешь правительство и народ лбами. – Боишься проиграть? Хёск повернулся к Иштару: – Ждём твоего решения, хазир. – Суд состоится через три недели и четыре дня, – промолвил Иштар с невозмутимым видом. – Эльямин, это время ты проведёшь в подземной тюрьме. Малика направилась к выходу. – Подожди, – сказал Иштар и обратился к советникам: – Оставьте нас на минуту. Мужи молча покинули зал, караульные вышли за ними следом и закрыли двери. – Ты намеренно вызвала Хёска на конфликт, – произнёс Иштар, сжимая подлокотники кресла. – Мне хватило трёх минут. Он слабое место в твоём окружении. – Что ты натворила, Эльямин... Малика пожала плечами: – Каждый делает то, что должен. – Я говорю всем, как мне с тобой повезло, и тут же вижу, как ты гадишь в моём доме. – Вот такая я гадкая зверушка. – Не смешно. Неужели моя жена этого стоит? Малика приблизилась к возвышению: – Ты так ничего и не понял. Ты не был честен со мной. На всех остальных мне плевать. – Я не смогу тебе помочь. – И не надо. Нельзя ставить личные интересы индивида выше интересов общества. Твой принцип, твоё жизненное кредо. – Эльямин... – Не надо, Иштар. Ничего не говори. Скоро всё закончится, и ты обо мне забудешь. Малику доставили в подземную тюрьму на заходе солнца. В одиночной камере было душно, жарко, и пахло мышами. Усевшись на грубо сколоченный лежак, Малика посмотрела на решётку над головой. В квадратных ячейках стремительно серело небо, обрисовывая размытые контуры молодого месяца. Ночь будет тёмной и долгой. Проскрежетала железная дверь. Надзиратели внесли кресло, обитое бархатом. Установили в углу керосиновую лампу. Через минуту в камеру вошёл Иштар. Замерев под решёткой, запрокинул голову и заложил руки за спину: – Как с тобой обращались конвоиры? – Не помню. Последний час вылетел из памяти. – Хазирад поставил меня перед выбором: либо я продолжаю за тебя заступаться, и тогда после твоей казни меня отдают под суд... – За что? – За то, что позволил приспешнице дьявола войти во Врата Сокровенного, взять в руки тиару и короновать меня. – Либо? – Либо я закрываю рот и тем самым сохраняю корону. Они поставили меня перед выбором, Эльямин. Но на самом деле... – На самом деле у тебя нет выбора. – Выбора нет. – Уходи, Иштар. Он повернулся к Малике: – Нет, Эльямин. Не уйду. Ночами здесь жутко. – Ты был в этой тюрьме. – Был. – У тебя богатое прошлое. Иштар опустился в кресло; на боковой стене ссутулилась тень. |