Онлайн книга «Государево дело»
|
– Хитро. А как размышляешь, кто верх возьмет? – Тот, кто в стороне дольше всех продержится. Потому что война эта столько продлится, что к концу ее все забудут, отчего она началась! – Откуда знаешь сие? – Отсюда, – указал я пальцем на голову. – Ну-ну, – вздохнул иеромонах. – Негоже будущее предсказывать, ибо сказано, что никто не знает своего часа! – А я и не пророк, чтобы предсказывать. «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет», – написал, точнее, напишет классик. Хотя теперь, может, и не напишет. Или напишет что-нибудь другое. Сам не знаю, как скажутся на истории литературы мои действия. Ну да бог с ним, далеким будущим, а пока перед нами стоят более насущные проблемы. Мы действительно идем на посольской ладье, и наши паруса наполняет ветер. Я при первой возможности занял место у румпеля и восстанавливаю навыки управления судном. Ну, по крайней мере мне так кажется. Впрочем, шкипер и одновременно владелец нашего корабля Василий Кожин особо на меня не ругается – значит, пока все делаю правильно. – Прямо как в прежние времена, – покачал головой Рюмин. – Не береди душу, боцман, – отмахнулся я. – До нашей «Благочестивой Марты» этому корыту как до неба! – Это верно, справный был флейт [95]. – Что там рынды мои, живы еще? – Что им сделается, жеребцам стоялым? Зеленые, правда, по большей части, но все живы покуда. – Ничто, пусть обвыкаются! Увы, морская болезнь уложила моих спутников вернее картечи, загнав болезных в трюм, который они уже напрочь заблевали. Впрочем, некоторые, вроде Петьки Пожарского, стараются держаться, но большинство только стонут и держатся за головы. – А чего это тебя, Клим Патрикеевич, государь боцманом кличет? – тишком поинтересовался у дьяка Кожин. – Прежнее вспомнил, – усмехнулся глава Посольского приказа. – Ходили мы с ним по здешним водам. – Эва как! Он, стало быть, морское дело ведает? – Да где там, – повел плечом уроженец Колывани [96]. – Вот из пушек палить, тут наш царь – мастер! А под парусами без шкипера доброго не сладит. – Где же их взять, пушки-то? – вздохнул Василий. – Да и куды ставить… – Заведи ладью поболее, вот и будет место. – На что мне? – Неужто не хочешь большими делами ворочать? – Да где там! Свеи с немцами все более норовят в Невском городке закупаться, а наши коли ходят в Стекольну, много не везут. Так что мне мой карбас в самый раз! – А что же в Росток не ходишь? – вмешался я, расслышав последние слова Кожина. – Далековато, государь, – уклончиво ответил тот и поспешил отвернуться. – Боишься не дойти? – продолжал расспрашивать я, дав понять новгородцу, что не отстану. – На море всякое бывает, – философски заметил шкипер. – Но ведь ходишь? – Хожу, – не стал спорить тот. – Тяжелый ты человек, Васька, – не то укоряя, не то хваля, заметил Рюмин. – Уж какой есть. Вы так и не сказали, куда курс держать. – Как повелишь, государь? – обернулся ко мне Клим. – На Росток! – коротко велел я. – А в Стокгольм как же? – Успеется. Наше дело – на княжеском съезде побывать. – Оно так, только лучше бы сначала узнать, что Густав Адольф обо всем этом думает… – вздохнул Клим. – Нет, сейчас в Швецию не надо, а то застрянем надолго. – Это почему же? – Так ведь король жениться собрался. – И что с того? – Ничего хорошего. Добро, если прямо на венчание попадем, а если до него еще пара недель? Неудобно уехать будет. Опять же каждого одари, с каждым выпей. Ни соболей, ни печени не напасешься… – Может, и так, – поразмыслив, согласился дьяк. О предстоящей свадьбе Густава Адольфа мы узнали в Невском городке от подгулявших моряков шведских кораблей. Они несколько раз поднимали тосты за здоровье и красоту Марии Элеоноры Бранденбургской, а когда пьянствующие рядом ганзейцы замешкались, тут же устроили потасовку с ними. – Ладно, принимай управление! – крикнул я шкиперу. – Побаловался – и будет! – И то верно, – буркнул Кожин, берясь за румпель. Не слушая его, я отправился к себе в каюту. Собственно говоря, она была единственной на судне, и в обычное время там обитал сам шкипер, а вот теперь ютились мы с Рюминым. Остальные наши спутники расположились в трюме вместе с немногочисленной командой карбаса. – Не изволишь ли вина, государь? – постучался к нам зеленый от морской болезни Пожарский. – Изволю, – кивнул я. – И Клим Патрикеевич, я чаю, не откажется. Не так ли? – Не откажусь, – хмыкнул дьяк. – Зябко что-то. Петр неожиданно ловко разлил по серебряным чаркам подогретую романею и с поклоном протянул нам. – Эх, хорошо! – поежился я, чувствуя, как по телу разливается блаженное тепло. – На здоровье, ваше величество, – поклонился рында. – Сам-то как? – участливо посмотрел я на парня. – Обвыкаюсь, государь. – Ну и молодец! Нравится море? – Ничего так, – скупо улыбнулся он. – Но на суше – лучше! – Остальные-то что? – По-всякому. – Ну, ступай. Только кликни ко мне Михальского с Паниным. Корнилий с Федором появились так быстро, что я, грешным делом, подумал, не стояли ли они за дверью. Что интересно, ни на одном из них нет ни малейшего следа морской болезни. И тот и другой свежи и невозмутимы, будто мы находились не на утлом суденышке посреди Финского залива, а где-нибудь в Кремле. – Как ваши ратники? – спросил я у своего телохранителя. – Все хорошо, – отозвался тот. – Мои ко всякому привычные. – Это славно. А то мало ли кто встретится, а половина свиты – в лежку! – Рынды тоже не подведут, – вступился за молодых людей стольник. – Поплохело только с непривычки. – А ты вроде молодцом держишься. – Я, государь, последний год с коня, почитай, что и не сходил. Так натрясся в седле, что никакой шторм нипочем. – Небось жалеешь, что с казаками за зипунами не увязался? – Нет. Свою службу я справил как надо, а морское дело изменчивое. А ну как разобьется струг и в туретчину угодишь? Того и гляди прознают, что не казак, а вашего величества воинский человек. Никак нельзя такой оплошки допускать! |