Онлайн книга «Тетушка, которая не умирает»
|
Силясь вдохнуть воздуха и оторвать невесткины руки от моего горла, я проговорила: – Нет, Пишима. Невестка услыхала, как я сказала: «Нет, Пишима». Она ослабила хватку. И, вытаращив на меня глаза, сказала, задыхаясь: – Что, ведьма, духов вызываешь? Призраков? Ничего у тебя не выйдет. Ничего. Я убью тебя раньше, чем умру сама. Сперва я убью тебя… Пишима шепнула мне на ухо: – Что стоишь, как статуя? Она вот-вот прикончит тебя. Хватай ее за глотку! Души! У меня по лицу текли слезы. Я стояла не в силах и пальцем пошевелить. А Пишима все не унималась: – Другой такой возможности у тебя не будет Кругом ни души. Задуши ее! Убей! Никто не узнает. Невестка продолжала бесноваться, но силы у нее уже были не те. Она опять ринулась на меня, пытаясь снова схватить за горло, но у нее безудержно затряслись руки. Пишима сказала: – Разве не понимаешь, она будет угрожать тебе все время, пока жива. Однажды ночью она убьет тебя во сне. Прикончи эту вражину сейчас же. Невестка перестала кидаться на меня и рухнула на пол лицом вниз: последние силы оставили ее изможденное тело. Она только громко всхлипывала. Я не спеша спустилась вниз. А ночью сказала мужу: – Хочу открыть еще одну лавку. Он удивленно посмотрел на меня. – Еще одну?! Я в этой-то с трудом управляюсь. Мы каждый день продаем товаров на десять-пятнадцать тысяч, у меня даже не остается времени поспать. А кто будет ею управлять? – У нас в округе нет ни одного приличного магазина радиотоваров, чтоб еще и с магнитофонами, – посетовала я. – А Джагу Саха, как я слыхала, как раз продает свою лавку. Пожалуйста, пойди разузнай. Муж уставился на меня. И вдруг спросил: – А что это у тебя за следы на горле? Какие-то розовые пятна. Ты что, поранилась? Я склонила голову и сказала: – Если я тебе не совсем безразлична, больше ни о чем меня не спрашивай. Мужчинам необязательно все знать. Он помрачнел. И сказал: – Ты что-то скрываешь? Отлично! Мне понадобилось какое-то время, чтобы совладать с собой и не расплакаться. Потом я сказала: – Мне надо тебе кое-что сказать. – Что же? – Мы можем быть совершенно счастливы только тогда, когда не слышим, как кто-то жалобно вздыхает нам на ухо. – Звучит философски, – заметил муж с удивлением. – Но это же правда. Или ты не согласен? – Скажи, чего ты хочешь? Я всегда был на твоей стороне, так ведь? – По мне, так ты самый лучший мужчина на свете. – Когда-нибудь твои слова меня точно погубят, – сказал он, ласково улыбаясь. – Я уже и сам начинаю в это верить. – Тебе нипочем не понять, почему я такая крепкая и как силы добра отводят меня от всякого зла. – И после этого у тебя на горле появляются синяки? После борьбы добра со злом? Я снова всплакнула. – Не могу я быть счастливой, когда другие несчастны, – сказала я. – Почему ты не помнишь про своего старшего брата? Он в беде. – Дада! С чего это вдруг Дада попал в беду? В семье у него вроде как все гладко. – Да что ты говоришь? А как насчет мужской гордости? Почему он должен все время быть тебе чем-то обязан? Дай ему возможность самому зарабатывать себе на жизнь. – Стало быть, ты хочешь, чтоб в новой лавке заправлял Дада? Думаешь, у него получится? – У тебя же получилось, верно? Совсем сбив меня с толку, он сказал: – Это все благодаря тебе. У меня есть ты, а у Дада нет. – У него есть ты. Нельзя, чтобы в нашей семье еще кто-то страдал. Он пристально осмотрел мое горло. И потом сказал: – Последнее время ты от меня что-то скрываешь. Со слезами на глазах я сказала: – Нет, ничего я не скрываю. Но всему свое время и место. Иначе даже самые благие намерения могут причинить вред. Говорить о важных вещах пристало в нужный час и в нужный день. А не сейчас. Придет время, и я все тебе расскажу. Он вздохнул и сказал: – Отлично! Я подожду. Когда мы уже собирались покупать лавку, свекровь послала за мной и сказала: – Сдается мне, ты обзаводишься новой лавкой ради деверя. Я улыбнулась, но промолчала. Тогда она положила руку мне на голову и сказала: – У тебя доброе сердце. Но я должна кое-что тебе рассказать. – Что же? – Деверь твой человек тщеславный, как и все мужчины в нашей семье. Он примет от тебя помощь только потому, что попал в беду, но потом он будет мучиться всю жизнь. К тому же, если дело не заладится, ты лишишься всего, что нажила с таким трудом. – Все будет хорошо, ма. – Да что ты заладила! Эту семейку я знаю слишком хорошо. У меня остались кое-какие украшения и золотые монеты – все это я держу подальше от посторонних глаз. На черный день. Но теперь мне мое добро без надобности. Все это время я берегла его от родственничков-расточителей. Продай все, чтобы расплатиться за лавку. Тогда и деверю твоему незачем будет терзаться. – Но зачем, ма, ведь это ваши последние сбережения, пусть они так и останутся при вас. – Ни к чему хранить их втайне дальше. Уж лучше пускай от них будет хоть какая-то польза, пускай они сверкают. Лишь бы для дела. Можешь отдать ему лавку, только неусыпно приглядывай за ней. Я отрекаюсь от своих драгоценностей в твою пользу. Возражать я больше не стала. Деверь даже вздохнул с облегчением, когда я ему все рассказала. Его лицо расцвело в благодарной улыбке. Так он начал трудиться в лавке. Я неизменно давала ему кое-какие советы – очень спокойно и почтительно. И он исполнял их без возражений. Работа была деверю в радость. Из проигрывателей, магнитофонов и радиоприемников всегда звучала музыка, так что скучать ему не приходилось. Мало-помалу дела в лавке заладились. Однажды ночью меня кто-то вырвал из глубокого сна: – Вор! Вор! К нам ломятся воры! Просыпайся, да поживей! Они заграбастают все, что у меня есть, негодница ты эдакая. Мне плевать, что ты лишишься своего добра, но, ежели они покусятся на мое, я живьем тебя закопаю… Я аж подскочила в постели. В окне, у изголовья моей кровати, промелькнули две тени. Они пилили решетку. Но, как только я включила светильник, их и след простыл. Я разбудила мужа. Поднялся шум, но грабителей так и не поймали. |