Книга Тетушка, которая не умирает, страница 14 – Ширшенду Мухопадхай

Закупаться у местных оптовых торговцев оказалось накладно. Куда выгоднее было завозить товары из Калькутты – с Буррабазара или Манглахата ^[7]. И я убедила в этом мужа. Поначалу он, как человек нерадивый и тяжелый на подъем, не соглашался. Но я сопровождала его в первых двух поездках. Потом он уже ездил один.

У людей вкусы менялись каждый божий день. Сегодня им подавай одни расцветки и фасоны, а завтра другие. Впору было заключать пари на тот или иной спрос. При закупках мы все это принимали в расчет. И дела наши пошли в гору.

Как-то вечером к нам в лавку нежданно нагрянул мой свекор. В плиссированной дхоти ^[8], складчатом панджаби, на шее платок, в руке трость, на ногах новенькие туфли. Он мельком осмотрелся, не скрывая легкого презрения. В лавке было не протолкнуться. Недолго поглядев, как идет торговля, он ушел.

А через несколько дней пришел снова. Я предложила ему стул. Он сел.

– Бойко у вас идут дела.

– Вашей милостью.

– Не моей, бума, ведь я никогда не давал вам своего благословения. Я проклял вашу лавку, если уж на то пошло. И труды ваши. Но, как видно, согрешил.

Я смолчала.

А он продолжал:

– Ваша строптивость мне не по душе. Но конечный результат, гляжу, оказался прибыльным. И какой же у вас месячный доход?

– Три-четыре тысячи.

– Это ж целая куча денег!

Поскольку его мужское самолюбие и самоуважение могли быть уязвлены, я не стала говорить ему, что деньги от продажи земли и озера в Пакистане еще не поступили и золота на продажу тоже не осталось, хотя в хозяйстве у нас был порядок, и вовсе не благодаря какому-то чуду. Да и нужды говорить ему это не было. Он и так все знал. И потому начал наведываться в лавку каждый день.

Высокомерную улыбку с его лица как рукой сняло. У него на глазах была продана пара шелковых сари за две тысячи рупий каждая.

Он аж заерзал на стуле.

– Какова же выгода с этих двух сари, бума?

Я застенчиво улыбнулась и сказала:

– Нужно учесть производственную цену, транспортные расходы, арендную плату, счета за электричество, зарплату служащим и потом рассчитать среднюю стоимость сари.

– Уф, просто голова кругом. Как же ты все это считаешь? Раньше мы все больше проматывали деньги, не зная им счета. Всем этим пристало заниматься простолюдинам.

Я мягко ответила:

– Так вот, наша прибыль с этих двух сари составляет шестьсот тридцать рупий.

Он изумленно пробормотал:

– Шестьсот тридцать… за какую-то пару сари!

Он ушел домой, не скрывая своего изумления и вместе с тем тревоги.

Через несколько дней он послал за мной и сказал:

– Знаю, ты спешишь в лавку каждое утро. Я в это время свободен. И буду приходить туда с Фучу.

Я испугалась. С его-то деспотическими замашками! А что если он будет неучтив с покупателями?

Тогда я сказала:

– Не утруждайтесь. Да и не пристало вам работать в лавке.

Он улыбнулся.

– Не беспокойся. Позволь мне самому постичь все эти премудрости. Я все обдумал, к тому же прежде мне никогда не приходилось пользоваться штуковиной под названием мозги, которыми наградил нас бог. Позволь я попробую стряхнуть с себя умственное оцепенение хотя бы на старости лет.

Препятствовать я не стала. И он взялся за дело. Вернувшись ближе к вечеру домой, муж сказал:

– Тут такое случилось, ты не поверишь! Баба взвинтил цены на все сари. Два покупателя сбежали. Зачем ты прислала его? Он даже не пошел домой обедать. Сказал – ступай один, а я поем потом.

– Он сам напросился. Только ничего ему не говори. Он пытается увеличить наши доходы. Поначалу так со всеми бывает.

И мы с мужем рассмеялись.

Свекор объявился после того, как муж уже ушел. Он был сильно взволнован, весь взмок, глаза блестели. Переступив порог дома, он сказал:

– Такая работенка не для тебя, бума. Сегодня я продал семь сари. И все по изрядной цене. На одном из них с краешку было написано: пятьдесят рупий. И знаешь, что я сделал? Приписал единицу. И продал его за сто пятьдесят. Улавливаешь? Выходит сотня рупий добавочной прибыли.

Я почуяла опасность. Лавка только-только начала обретать репутацию. Если покупатель все проверит, он может вернуться, учинить скандал и возвратить сари. И больше ноги его у нас не будет. Но как объяснить это свекру? Он радовался, как ребенок новой игрушке. И забыв про ванну и обеды, принялся потчевать свекровь всякими байками про лавку.

Свекровь позвала меня и сказала:

– Скоро вашей лавке конец.

Я улыбнулась.

Тогда она сказала:

– Если у тебя есть хоть капля благоразумия, гони его взашей.

Я сказала:

– Не беда, как-нибудь управимся.

На другой день он крепко повздорил из-за цены с парочкой покупателей. Они бывали у нас часто.

– Как такое может быть: еще недавно сари у вас стоило семьдесят три, а теперь сто семьдесят? – пожаловались они. – Это же грабеж!

Свекор тут же засучил рукава, намереваясь наброситься на них. Пришлось вмешаться мужу.

Вечером свекор завел свою старую песню:

– Вот я и говорю, торговать в лавке – удел простолюдинов. Каково, эти плебеи, которые даже башмаков моих не стоят, еще смеют мне перечить!

Свекровь сказала:

– Тогда зачем тебе ходить в лавку? Ты же за всю свою жизнь палец о палец не ударил, так продолжай в том же духе. В хозяйстве у нас порядок, так ведь?

Тут свекор разошелся не на шутку и сказал:

– Думаешь, мне это дело не по плечу?

– А сам-то ты ходил бы в лавку, где тебя оскорбили?

– Кто, лавочник? Меня оскорбил? Да как бы он посмел!

– Вот видишь, никакому покупателю не нравится сносить оскорбления от хозяина лавки. Он может запросто пойти в любую другую.

– А я могу запросто сбыть товар любому другому покупателю.

– Нет, не можешь. Если обманешь одного и он уйдет, следом за ним уйдут и другие. Думаешь, суть торговли в том, чтобы купить подешевле и продать подороже? Ан нет, все не так просто.

Свекор насупился. Впрочем, он все так и ходил в лавку, правда, неприятностей уже не причинял. Напротив, несмотря на свои преклонные лета, он взялся постигать премудрости предпринимательства.