Книга Хозяйка дома Чантервиль, страница 29 – Татьяна Михаль

Очень скоро показался металлический узорчатый забор, на котором то здесь, то там колыхалось маленькое кружево паутины с капельками воды, будто это были настоящие драгоценные камни.

Это были не те полотна из паутины, которые я вымела из своего дома.

Вдохнула влажный воздух и перед тем, как войти на территорию старинного кладбища через гостеприимно распахнутые ворота, я подняла лицо к небу и широко улыбнулась.

На старинном кладбище, каменные плиты были пронизаны корнями могучих растений, покрыты столетним мхом и явно уже забыты родными и близкими. Ни много, ни мало — века над этой землёй пронеслись. И здесь, несмотря на ухоженность и застывшую красоту, было очень тихо: над мёртвыми застыл вечный покой.

Среди этих старых серых надгробий стоял небольшой дом.

Гарри уже ждал меня у двери смотрителя, и едва я занесла руку, чтобы постучать в дверь, как она резко распахнулась, являя мне высокого и худого мужчину.

Леон и правда, оказался человеком.

Узкое лицо с изящными чертами. Карие глаза в обрамлении пушистых и длинных чёрных ресниц. Тёмные с проседью вьющиеся волосы. И василёк над ухом.

Причёска смотрителя явно требовала стрижки.

И уши, однако.

Выдающиеся уши были у Леона. Такой лопоухости я ещё никогда не встречала.

Но вот он нисколько не выглядел смешно с такими ушами.

А ещё одежда. Но в принципе чего я удивляюсь?

На мужчине красовался изрядно замызганный комбинезон грязно-зелёного цвета и такие же «чистые» галоши, из которых вырастали длинные ноги, одетые почему-то в жёлтые гольфы, в которые Леон заправил брючные гачи своего комбинезона.

В одной руке он держал лопату. В другой — перчатки.

На вид, Леону было лет тридцать-тридцать пять. А может, и больше. Магия — та ещё штучка.

— Здравст… — начала было я, расплывшись в самой дружелюбной улыбке.

Но смотритель меня вдруг резко и грубо перебил:

— Больше землю с могилы самоубиенного не получишь, Оливия! Не дам! Даже не проси и не моли меня. Вижу, что зло наколдовала в прошлый раз. Вон, какая хмарь стоит над твоим домом. Я уже тысячу раз пожалел, что связался с тобой, глупая ведьма. Теперь переживаю я, что тоже буду нести ответственность за тёмную магию, что ты творила. Эх, если бы я только знал, что запрещённые заклятия будешь использовать…

Чего?

Земля с могилы самоубийцы, что ли?

Даже боюсь представить, что Оливия творила…

Хотя чего представлять. Я две недели отдраивала дом, который благодаря проклятию превратился в захламленное нечто.

Даже Гарри опешил от заявления смотрителя. А я так и вовсе на секунду дар речи растеряла.

— А-а-а… Э-э-э… Я, в общем-то, не за этим пришла… — промямлила озадачено. — Леон, мне ваш транспорт нужен. До города доехать. Подвезёте?

И снова улыбнулась. И глазками захлопала.

Я сама невинность и милота.

— Не могу. У меня много дел, — ответил Леон и, оттолкнув меня плечом, спустился с крыльца и направился вглубь кладбища.

Та-а-ак! Оливия и тут мне удружила! Удачно так подгадила со всех сторон! Р-р-р-р-р!

— Предложи ему золотую монету, — шепнул мне Гарри. — Если не дурак, то согласится.

Догнала Леона и тронула его за жёсткий рукав.

— Послушайте, мне, правда, очень-очень нужно попасть в город. И я вас прошу отвезти меня не за «спасибо». Пять золотых, думаю, компенсируют хлопоты и возню со мной?

Гарри заскрипел зубами, глухо и едва слышно простонал:

— Пять золотых?.. Ливи, ты с ума сошла?..

Леон остановился и посмотрел на меня крайне удивлённо.

— Пять золотых? — переспросил он.

Я часто закивала и добавила:

— За эту сумму, вы повозите меня с Гарри по делам и поможете с покупками. И ещё домой отвезёте. Идёт?

Он хмыкнул и прогулялся взглядом по моей фигуре: от кончиков носков новых туфель до заплетённых в кривую косу, пушистых волос.

— Оливия, откуда у тебя деньги-то? Снова обмануть меня хочешь?

— Я заплачу вперёд, — поспешила с ответом. — И я не собираюсь вас обманывать. Честно говорю.

Если честно, мне было обидно, что человек, стоящий передо мной, так неуважительно и даже немного как-то по-хамски общался со мной.

Он сощурил карие глаза, обрамлённые густыми ресницами, и скривил полные губы. Явно, он сейчас думал.

— Ладно, — смиловистился Леон. Покосился на мой мешок. — Готовь золотые, а я пока переоденусь.

— Сумка, Ливи! — напомнил мне Гарри. — Про сумку спроси!

— Ох, Леон! Погодите! — остановила его на пороге.

— Что ещё? — в голосе раздражение. Я ему явно не нравлюсь.

— У вас может, найдётся сумка с пространственным карманом?

— Найдётся. Но она настроена на мою ауру.

— Ливи купит эту сумку и перенастроит на себя, — сказал за меня Гарри.

— Да, — кивнула я. — Сколько вы за неё хотите?

— Добавь золотой и забирай, — легко согласился мужчина. Он многозначительно посмотрель на куль с булочками в моих руках и я с широкой улыбкой протянула ему вкусную сдобу. Для него же и принесла их.

— Сейчас принесу сумку, — сказал Леон, скрывшись в доме с моими булочками.

— Целый золотой за б/ушную сумку?! — прошипел Гарри, когда дверь за смотрителем закрылась. — Ливи! Да он грабитель!

— Тссс!.. — нахмурилась я. — Не видишь, он и так на Оливию зол. Не думаю, что будет правильно торговаться и ссориться с единственным соседом.

— Я тоже заметил, что он грубит, — проворчал череп. — Говорит тебе «ты», а не «вы». И ещё смеет не доверять.

— Мне кажется, Оливия очень небрежно общалась с этим Леоном… — пробормотала я. Настроение снова начало скатываться вниз.

Договорить свою мысль не успела. Вернулся Леон с сумкой.

Протянул левую руку за своими деньгами, а в правой руке он держал сумку.

Вложила ему в ладонь сложенные башенкой золотые монеты. При этом Леон настороженно глядел мне в глаза. И в них я прочитала не только недоверие, но и страх.

Он внимательно посмотрел на монеты, попробовал каждую на зуб и только потом отдал мне сумку, которая выглядела не лучше моего мешка. Два отличия: у этого мешка имелся длинный ремень. Можно сумку носить через плечо; и пространственный карман.

— Сейчас приду. Переоденусь, — сказал он сухо и снова скрылся в доме.

Не стала обращать внимания на его тон и недоброжелательность. Понимаю, что слова сейчас будут лишь пустым звуком для ушей Леона. Его мнение обо мне изменится только тогда, когда я докажу делами, что я добрый человек и отнюдь не та Оливия, которая для поиска своего любимого брала землю с могилы самоубийцы.