Книга Драконий берег, страница 89 – Карина Демина

Или получит травму.

Тогда эти предупреждения ей казались насмешкой. Какая травма, когда она, вероятно, никогда не встанет, а Элли…

…она помнит прикосновение чужого разума. И его холодный интерес. Помнит, как пыталась сопротивляться, и как ее уговаривали погодить. Как не получалось, хотя она отчаянно старалась не мешать. И потому, когда третья попытка провалилась, позволила себя ввести в сон.

А очнувшись, обнаружила, что ей снова больно.

Опять больно.

И боль не отпускала долго, а с ней тошнота и желание удавиться. Ей богу, если бы Милдред могла встать с кровати, она бы повесилась. Но в первую неделю она и кружку воды удержать способна не была.

Это нормально.

Как выяснилось позже. Даже самое щадящее сканирование оставляет шрамы. И потому прибегают к нему лишь в особых случаях. Например, когда нужно показания заверить.

…хуже всего, что все оказалось бесполезно. Те крупицы ее дара, о которых Милдред и не знала, защитили ее. Но от боли не спасли.

Майкл перетек на корточки.

— А здесь блок треснул. И парень начал что-то вспоминать.

— Что?

— Очнется — спросишь. Возможно, скажет.

— А возможно, нет? — Луке подобный вариант пришелся не по нраву. Категорически.

— Возможно, что и нет, — Майкл медленно поднялся. — Этот блок распался, разрушая ткань разума, и мы удержали парня, но сохранилась ли память… и будет ли это вообще памятью. Разум человеческий — такая вот штука… интересная.

Интересная, спору нет.

Вот только откуда провинциальному магу, специализацией которого является поиск, знать о таких тонкостях? И не только знать, но и применять.

Майкл тряхнул головой.

— А вы знали, что шаманы айоха способны беседовать друг с другом на расстоянии? Что до нас дошли описания обряда, разделяющего душу и тело, когда последнее остается в мире материальном, а первая уходит в Земли Драконов? И там уже кого только не встречает… и не всегда она способна вернуться, да… поэтому часто практикуют другой обряд, который называют возвращением души.

Взгляд Майкла слегка затуманился.

А ведь он устал.

И взмок весь. Короткие волосы слиплись, а ворот рубашки потемнел от пота. И дышит тяжело, натужно.

— Вам самому врач не нужен? — поинтересовалась Милдред.

— Нет, пройдет… здесь столько силы. Жаль, что кровь во мне не та, чтобы пользоваться ею сполна. У меня прабабушка была из айоха. Дочь шамана. Ее собирались принести в жертву. Драконам. Обычай тоже, да… а прадед спас. И даже женился. Он был магом. И дед. И мой отец тоже… только более слабым. Напряженность магического поля падает, и магов рождается с каждым годом все меньше. Да и те — лишь тени прошлого. Эта земля так и не приняла нас.

Он поднялся, но лишь затем, чтобы сесть на ступени и вытянуть ноги. С каким-то раздражением, Майкл стянул ботинок, затем и второй, пошевелил пальцами и откинулся, почти вытянулся на ступенях.

— К слову, семьи чистой крови давно выродились… я проверял… и знаете, есть мысль найти себе жену там, в резервации, — он мотнул головой. — Я и денег поднакопил… магам неплохо платят.

Милдред обошла его.

Дом стоило бы обыскать. И его обыщут. Позже, когда Лука получит нужные бумаги. И наверняка, что-то найдется, но сколько будет веры этой находке?

Впрочем, что-то подсказывало, что фарфор и серебро родом отсюда.

— Добрый день, — эта женщина тоже была частью дома. Во всяком случае воспринималась она именно так. Строгий темный наряд. Волосы зачесаны гладко. Из украшений — нить жемчуга на шее. Жемчуг гладок, а шея покрыта узором морщин. — Не могу выразить, насколько я рада вашему появлению.

В руке она держала платок, который прикладывала к глазам.

— Я… пойду посмотрю, как парень, — сказала Милдред шепотом. И Лука кивнул. С женщиной он справится сам.

Его оценили.

Лука привык, что его постоянно оценивают и чаще всего признают примитивным, туповатым, но полезным в тонком деле игры на людях.

И эта женщина не стала исключением.

Взгляд ее скользнул, зацепился, отмечая и бритую его голову, и уродливые ломаные уши, и общую несуразность фигуры. Она едва заметно поморщилась, но затем вспомнила, что и уродам иногда нужно улыбаться. Вот так, слегка снисходительно, но в целом выражая дружелюбие.

— Вы должны меня выслушать, — она обошла сидящего мага, который, кажется, придремал, если вообще не отключился. Луку подмывало подойти и пнуть, исключительно проверки ради, но Лука сдержался. А вот руку дамочке протянул.

Красный лак.

Не слишком вяжется с траурным костюмом, как и чересчур яркая помада.

— Я так давно искала кого-то, кто выслушает меня, — она сжала в кулачке платок. — Вы… проводите меня в гостиную?

— Провожу.

— Ваши коллеги пусть займутся домом. Знаете, я все записала.

— Что записали?

— Все, — она приподняла записную книжку. — В золотой гостиной у него коллекция нефрита стоит, статуэтки в количестве двухсот сорока трех.

— Это еще не преступление.

— А в каталоге коллекции говориться от двухсот тридцати семи. Последние пять были приобретены не так и давно. И когда, спрашивается? Он говорит, что думает только о моей несчастной дочери, тогда как сам скупает нефрит.

Ее рука дернулась, скрючились пальцы, точно дамочка собиралась впиться в руку Луки.

— Еще он приобрел картины. Семь. В пополнение родовой коллекции. Серебро… у меня есть список всего. Проверьте. Наверняка многие вещи окажутся украденными.

— Почему?

— Потому что такова натура Эшби. Они всегда получают то, что хотят.

И злость исказила черты ее лица. Рот приоткрылся, вытянулся подбородок, а на шее проступили нити артерий.

— Мы разберемся, — пообещал Лука.

Дом все равно осматривать. Можно и картины глянуть, так, на всякий случай, хотя, конечно, вряд ли хозяин настолько дурак, чтобы с чистым криминалом связываться. Верней, не столько связываться, сколько хранить незаконные приобретения открыто.

— Я вам покажу?

— Покажите.

Ей столь откровенно хотелось увести Луку, что он позволил. Маг все еще дремал или бродил в мирах иных. Милдред, присев у дивана, о чем-то тихо говорила с девушкой. А та сидела рядом с парнем и за руку держала.

Идиллия.

— Сюда… и дальше… здесь все за мной следят. Он знает, что я его не люблю.

— Кто?

— Ник, — женщина шла быстро и появилась в ней какая-то нездоровая суетливость. Она оборачивалась то через правое, то через левое плечо, или, остановившись на мгновенье, начинала прислушиваться, то взмахивала руками и этим нелепым своим блокнотиком, то, спохватившись, прижимала его к груди. — Он знает, что я ему не верю. Поэтому и хочет отправить меня с Зои.