Онлайн книга «Торнбер»
Грэйс тихо засмеялась: — Это было ужасно. Я — ни то, ни другое. Если уж ты хочешь дать мне имя, начинающееся на «п», аллитерации [5] ради, то хотя бы используй женское имя — вроде «Полины» или, возможно, «Пелагеи». «Плюшкой» я не буду никогда. И вообще, откуда ты взял слово «остроязыкая»? — Несмотря на твоё низкое мнение о моём уме, я обладаю отличным словарным запасом, — ответил он. — Вспомни, кто моя мать. — Это тебе следовало вспомнить об этом прежде, чем ты пустил эту кокетку себе в кровать, — сделала колкое наблюдение Грэйс. * * * На следующее утро мать Грэма уже встала, и прихлёбывала чай, когда он вышел из своей комнаты. Она изучила его лицо, когда он вошёл. — Что случилось с твоим лицом? — Отложив чай, она встала, и осмотрела его. — Какие ужасные шрамы. Как это случилось? Он был вынужден пересказать эту историю, хотя опустил все сомнительные подробности. Карисса присоединилась к ним до того, как он закончил, и он вынужден был начать сначала. Обе они были недовольны, когда он закончил. — Почему ты не позволил Графу себя вылечить? — спросила Роуз. — Он мог бы свести шрамы к минимуму. — Бабушка сказала, что швы были наложены очень хорошо. — Это — не ответ, Сын. — Немногие переживают схватку с пантерой голыми руками, — сказал он ей. — Молодое тщеславие? — воскликнула Роуз. — Ты подумал, что хороший рассказ стоит того, чтобы быть обезображенным? Он вздохнул: — Я не обезображен, Мама. — Шрамы чертили на его лице три неровных линии, марая его щёку, и один из них проходил через его бровь. Она вскинула руки в драматичном жесте, который никогда не сделала бы на людях: — Прямо как твой отец! Иногда я гадаю, унаследовал ли ты хоть что-то от меня. Глава 21
Прошло два дня, и Грэм начинал тихо сходить с ума. Он перестал уходить с Чадом Грэйсоном по утрам, в основном потому, что надеялся увидеть Алиссу. Он бродил по коридорам Замка Камерон, надеясь наткнуть на неё, но удача от него отвернулась. Она не выходила на трапезы в главном зале. Сославшись на внезапное недомогание, она просила Мойру приносить еду ей в комнату. — А почему тебе так интересно? — спросила Мойра, когда он стал донимать её уже наверное в пятый раз, надеясь узнать что-то про Алиссу. — Я просто хотел убедиться в том, что она в порядке, — сказал он в свою защиту. Она одарила его хитрой улыбкой: — Не сомневаюсь, что хотел. — Так она болеет, или как? — Она плохо себя чувствует, — подтвердила Мойра, — но из достоверных источников мне известно, что на балу этим вечером она будет. — Значит, она просто притворяется больной. — Куда ты подевал свою культурность? — Она нахмурилась, глядя на него. — Я просто не понимаю, почему она прячется. Она вздохнула: — Может, она нервничает из-за встречи с твоей матерью. На Грэма накатила паника: — Она так сказала?! — Нет, но твоя реакция о многом говорит. Он раскрыл рот, закрыл, а потом снова раскрыл. — Обычно ты бы сказал «Почему она нервничает?», или что-то подобное — но то, что ты немедленно это принял, в совокупности с шоком и страхом… — она позволила словам повиснуть в воздухе, уставившись на него. Затем улыбнулась: — Поздравляю, ты, хитрый чёрт. Она мне даже не намекнула! Но надо было догадаться — после Фестиваля Рассвета Зимы она на Перри даже смотреть перестала. — Во имя всех мёртвых богов, кто-нибудь, спасите меня от женщин! — выругался он. — Я никому не скажу, — прошептала она. — Ты её уже целовал? Грэм подавился, но тут к ним присоединилась Грэйс, сжалившаяся над ним: — Как не стыдно, Мойра! Ты же знаешь, что истинный джентльмен никогда такое не обсуждает. Мойра сосредоточилась на своей маленькой спутнице: — О-о! Надо было догадаться! Ты с самого начала всё знала, не так ли? Как ты смеешь скрывать такое от меня! — Беги, Грэм! — воскликнула Грэйс, притворяясь, что сопротивляется, когда её создательница подхватила её с пола. — Я не смогу долго её удерживать. Спасайся! — Ш-ш-ш! — приказала Мойра. — Ты устраиваешь сцену. Однако Грэм принял слова медведицы всерьёз, и поспешно ретировался, сбежав до того, как Мойра смогла задать ему ещё вопросы. * * * — Что думаешь? — Насчёт чего? — сказал Грэм, дразнясь. Он уже в точности знал, что именно имела ввиду его сестра. Её голубые глаза расширились: — Насчёт платья! Он одарил её поражённым взглядом, будто только что впервые увидел её. Она была одета в светло-голубое платье с длинными рукавами, украшенными белой вышивкой. Её волосы были прихотливо заплетены опытными руками их матери, и были украшены тонкой серебряной тиарой с ярким топазом. Она выглядела настоящей дочкой своей матери. — А ты не слишком молода для бала? — Ты отлично знаешь, что в прошлом месяце мне исполнилось десять, — упрекнула она. Он не забыл. — Ну и ну! — воскликнул он. — Уже десять… пожалуйста, прости своего несчастного брата. Мне больно вспоминать о неуклонно приближающейся зрелости моей дорогой сестры. — Тебе придётся стараться усерднее. Я не могу вечно о тебе заботиться, — серьёзно сказала она ему. — Довольно скоро придёт день, когда я буду замужней женщиной, а ты останешься сам себя обеспечивать. — Никогда! — возразил он. — Я буду защищать твою честь так решительно, что никто не осмелится ухаживать за моей милой сестрёнкой. — Бедный Братик, — с жалостью сказала она. — Ты никогда не найдёшь жену, если будешь слишком трястись над своей сестрой. Он засмеялся: — Ты действительно думаешь, что я безнадёжен, не так ли? — С девушками — да, однако не волнуйся — уверена, однажды ты найдёшь себе кого-нибудь хорошего. — Она приостановилась. — Но лишь после того, как я выйду замуж, конечно же. «Я могу тебя и удивить», — подумал он, но оставил это при себе. — Тебе помочь с завязками? — спросил он, зная, что именно этого она и ждала. |