Книга Я любовь напишу, чтобы ты ее стер, страница 38 – Галина Турбина

— Прежний Владыка, который, между прочим, был твоим родственником, пытался вернуть нам прежнюю жизнь, которая нам подходит, которая нам более привычна и удобна. Но твой отец и твой дед убили его, подняли мятеж. И теперь мы вынуждены подчиняться тем законам, которые придумали люди и жить по ним! Но они нам чужды! Поэтому мы хотим жить так, как жили наши предки. Понимаешь? Мы хотим ту жизнь, которая нам нужна и без которой мы скоро исчезнем под натиском людской морали, законов, их уклада жизни.

— Морали? А чем вас не устраивает людская мораль? Не убий? Что любая жизнь разумных сущностей ценна? И никто не должен ставить себя превыше других? Никто не может угнетать себе подобных? От этого вас так корежит?

— Ты женщина, да еще к тому же эт-дэми, тебе никогда волеронов не понять. Ты видела мой замок? Здесь я могу быть в любой ипостаси, комнаты и залы позволяют это. Тебе никогда не понять того, что мы не можем долго находиться в человеческом обличье. Нам необходимо регулярно быть змеями. Эту жажду побыть в другой ипостаси ничем не залить, ничем не угасить. Особенно тяжело молодняку. А в Пустоши запрещено превращаться в городах и селах, для этого отведены только холмы, что расположены вдали и до которых нужно еще добраться. И еще горы, но они еще дальше. И это чревато тем, что агрессия, которая не находит выхода, может спровоцировать спонтанное превращение и тогда такой змей натворит много бед. Он просто лишится разума и… мало никому не покажется.

— Что-то я не замечала никакой такой жажды у отца и братьев, — возразила Ясмина.

— Твой отец уже достаточно зрелый волерон, он может сдерживать своего змея и долго терпеть без превращения. А его сыновья эт-дэми, они… скажем так… неполноценные волероны, поэтому им легче и привычнее жить в человеческой ипостаси. Но загвоздка в том, что именно эт-дэми в облике змея почему-то теряют разум намного чаще, чем волероны. Так что им лучше вообще не обретать вторую ипостась. В прежние времена эт-дэми не позволялось обретать змея. А если они это делали, скажем, нечаянно, или нарочно, то их уничтожали безжалостно.

— А что делали… с девочками… которым не посчастливилось родиться эт-дэми?

— Они… чаще всего… становились жертвами в охоте. Когда, разумеется, вырастали.

— Ах, ну, конечно, разумеется, когда вырастали, — горько усмехнулась Ясмина, — и становились более интересными для волеронов. И вы, как я поняла, хотите опять объявить эт-дэми вне закона, лишить их привилегий волеронов?

— Да, мы не хотим, чтобы они считались волеронами! Пусть… будут считаться людьми. И чтобы они не смели даже думать обрести вторую ипостась. Только чистокровные волероны имеют на это право фактом своего рождения. И никто из эт-дэми не могут быть наследниками Домов, и уж тем более возглавлять их.

— Ты имеешь в виду Айтала?

— Да, он пока единственный из эт-дэми, кто считается наследником. И он не может мне быть ровней. Он — эт-дэми!

— А как же твоя сестра? Только не отрицай, что она не была эт-дэми.

— Что ж вам это не дает покоя? Да! Она была эт-дэми!

— Расскажи, как так получилось, — попросила Ясмина.

— Смотрю, ты не отстанешь, пока все не узнаешь? — скривился Фолкет.

— Расскажи… — тихо опять попросила она.

— Я и отец были здесь, в этом замке, когда… начался мятеж, — начал рассказывать Фолкет. — У меня только что появилась вторая ипостась. Ты должна знать, что мы в это время нестабильны, очень злы, нам нужна помощь, чтобы… гасить агрессивность, направлять ее в нужное русло. Поэтому отец отослал на всякий случай мать и сестру в столицу княжества. Но отец бросил меня, как только узнал… что творится в квартале волеронов в столице княжества. Он ринулся к жене и дочери. Нет, я его не осуждаю… теперь… а тогда… мне было очень плохо. Он запер меня в подвале замка… чтобы я не разнес здесь все… чтобы не убил всех, кто попадется мне. Когда я очнулся… и пришел в себя… не сразу осознал, где нахожусь. Слуги знали обо мне, и меня выпустил… волерон… который прибыл, чтобы… сообщить о том, что… вся моя семья погибла, а я стал региром Дома Северного ветра.

— Мне так жаль… — произнесла сочувственно Ясмина.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости! — вскинулся Фолкет.

— Конечно, не нуждаешься…

— Спустя год, я совершенно случайно увидел в нашем человеческом селении женщину с девочкой на руках, которая очень была похожа на мою сестру. По признанию этой женщины ребенка она родила от моего отца. И мне пришла дикая мысль присвоить девочку, выдать ее за погибшую сестру. Я заставил себя забыть, кто на самом деле была ее матерью. Я решил, что она моя сестра и точка!

— Я понимаю… тебе было очень одиноко… а эта девочка… она… прости меня, Легар, — покаянно бормотала Ясмина, опустив голову, — я не хотела ее травить, я… думала, что подливаю слабительное… прости…

— Хватит! Ты никогда и ничем не сможешь искупить свою вину. Едвигу уже не вернуть. Лучше замолчи и слушай дальше.

— Да, прости… я слушаю.

— Я забрал девочку, выдал ее за свою сестру. А всю ее прежнюю семью убил.

— Зачем? — ахнула Ясмина, подняв голову.

— … и даже тех, кто близко их знал. Чтобы никто и никогда не рассказал ничего. Я говорю тебе это, чтобы ты не питала никаких иллюзий насчет меня. Я не сердобольный и не жалостливый, а мстительный, злопамятный и жестокий. И тебя точно не пожалею.

— Ты обещал Айталу, что не будешь со мной жестоким… что не будешь бить и… и… насиловать…

— Твой брат дурак, — презрительно отозвался Фолкет. — В каком идеальном мире он живет? Он верит, что все благородны и держат данное слово? Любое обещание можно извратить, обойти, да, наконец, просто нарушить. Нет, то, что я обещал, исполню: лично я тебя не трону. Но я не отвечаю за других и не клялся, что они… не будут этого делать.

— Ты меня… отдашь… тем, кто был внизу? — задыхаясь от ужаса, спросила Ясмина.

— Представляешь, Аруан Виврэ предложил за тебя умопомрачительную сумму. Только где же он взял бы ее?

Ужас Ясмины перерос в злость. Он собирается торговать ею?

— Так согласился бы, — бросила она, — привел бы в порядок свой замок.

— Э, нет! Это было бы очень просто. Да и еще больше мне предлагал твой отец. Но это бы не удовлетворило мою жажду мести.

— И в чем же будет состоять месть? — обреченно поинтересовалась она, уже догадываясь что он скажет.

— Утром ты выйдешь из замка… одна…

— Ты меня отпустишь? — удивилась Ясмина.

— Утром ты выйдешь из замка, — повторил жестко Фолкет, — и пойдешь куда глаза глядят. Тебе будет дана фора, но не обольщайся — не так уж много ее будет. Не перебивай! Ты должна будешь прятаться, а мы будем тебя искать… в разном обличье… А когда тебя кто-то поймает… ты будешь его наградой… на пару дней… и ночей. А затем он должен будет отдать тебя мне обратно. Все-таки, ты принадлежишь мне.