Книга Талиесин, страница 74 – Стивен Лохед

Однако первые же ее слова обезоружили Хариту, хотя настороженность и не рассеяли.

— Я знаю, что ты не питаешь ко мне любви, царевна Харита, но теперь, когда ты здесь, ты для меня — старшая в семье, и мой долг — служить тебе изо всех моих сил.

Харита повернулась к ней, но ничего не сказала.

— Конечно, — продолжала Лиле, — будь здесь Киан, я бы слушалась его. Однако его нет, а ты — царева дочь.

— А ты — царская жена, — отвечала Харита чуть более язвительно, чем намеревалась.

— Да, — просто отвечала Лиле, — но я не царского рода. А ты — его родная кровь… — она подняла руку ладонью вверх, — …значит, я служу и тебе. — Она жестом показала слуге, чтобы тот поставил поднос и вышел.

Не уловка ли это? Лиле безусловно хитра. Неужели она притворяется смиренной, чтобы подольститься к врагу?

— Мне ничего не нужно, — буркнула Харита, — только покой, а ты мешаешь мне отдыхать.

— Я знаю, что сказал Аннуби, и все же тебе можно помочь.

Харита едко хохотнула.

— Личные лекари самой Верховной царицы сказали, что сделать ничего нельзя, но время потихоньку все вылечит.

— Без сомнения, ученые жрецы очень мудры, — ответила Лиле, — однако у целителей есть способ подхлестнуть время.

— Что за способ?

Лиле загадочно улыбнулась и произнесла шепотом:

— Митра!

— Что-что?

— Древнее искусство целительства, известное приверженцам восточного бога Митры, или, в женском проявлении, Изиды.

— От кого ты узнала про этого бога и его целительство? — спросила Харита.

Лиле склонила голову на бок.

— Когда-то очень давно мой отец плавал на восток. Не знаю, как так вышло — рассказывают по-разному, — но он привез с собою купленного там раба. Раб был ученый, и отец приставил его ко мне и моим сестрам учить старинной грамоте…

— Чтобы со временем ты стала достойной супругой царю, — заносчиво вставила Харита, — если такое возможно.

— Без сомнения. — Глаза у Лиле сузились. Она отвернулась и продолжала: — Этот раб — фригиец по имени Тотмос — обучил нас чтению и письму, а когда мы выросли, то и древней вере.

— И с ее помощью ты лечишь моего отца.

— Да.

— Только что-то ему твое лечение не на пользу.

Лиле удивленно подняла голову.

— Кто другой сумел бы сделать больше?

— Ты себе льстишь. Кто угодно бы справился. Рана была совсем неглубокая. Просто…

Лиле перебила ее:

— Рана была смертельная.

— Что?

Лиле отвечала просто:

— Когда я пришла, он уже остыл и его можно было нести в усыпальницу. Да, ранили его неглубоко, но за царем плохо ухаживали — покуда он спал, жизнь сочилась сквозь скверно наложенные повязки. Эти глупцы позвали меня, когда увидели, что он умирает; наверное, хотели свалить его смерть на меня.

Харита молчала. Ей не приходило в голову, что отец был ранен серьезнее, чем полагали. Неужто он и вправду лежал при смерти?

— Конечно, когда я его вытащила, — продолжала Лиле, — они стали утверждать, что рана пустяшная. Пустяшная! — Лиле хохотнула. — Тогда зачем было звать меня? В жизни не видела таких перепуганных и пристыженных людишек!

Столько Харита за один раз переварить не могла, поэтому решила обдумать позже, а пока спросила:

— Положим, я соглашусь. Что в таком случае ты сможешь сделать?

— Твое увечье глубоко внутри…

— Это все знают.

— Ребро сломано вот здесь, — Лиле показала на своей спине, где у Хариты болит.

— Ребро?

— Это очень мучительно. Кроме того, осколок кости прижимает жизненную нить, идущую через хребет в мозг. Это еще более мучительно и не пройдет со временем, сколько ни лежи.

— Я лежала, и это прошло.

— А теперь снова болит.

— И чем помогут твои склянки и притирания? — спросила Харита.

— Притирания — это для твоей распухшей щеки. Что до остального, я предлагаю удалить осколок кости, чтобы ты исцелилась полностью.

— Резать? Не позволю. Не такое уж у меня сильное увечье.

— Пока, может быть, и не такое, хотя и очень болезненное. Однако, если оставить все как есть, осколок кости может сместиться и попасть в жизненный орган, что много хуже.

— Жрецы…

— Жрецы никогда не примут того, что не сами придумали. А мои каменные инструменты не хуже металлических. Камень можно освятить, его целительная сила действует долго.

Харита внимательнее взглянула на эту удивительную женщину. Лиле казалась темной и хрупкой, хотя ростом не много уступала Харите; ощущение смуглости создавали огромные карие глаза и длинные темные волосы, блестящие и шелковистые. Под алебастровой кожей угадывался намек на более густую, темную кровь, в гибкой грации чудилась настороженность, как будто каждое движение было просчитано и обдумано.

— И зачем тебе это? — спросила Харита. — Что тебе до меня?

— Я же объяснила, — просто сказала Лиле.

— Из-за веры в Митру?

— Да, а еще потому, что ты дочь моего супруга и глава семьи, покуда он нездоров.

— Ясно.

Лиле взглянула на нее. Большие карие глаза излучали искренность.

— Мы сестры, Харита. Нам не из-за чего враждовать. Я не желаю тебе вреда и, веришь или нет, глубоко чту твоего отца. Я прибегаю к своему искусству, чтобы дать ему утешение… — она замялась, — …и возвратить здоровье.

Харита чувствовала, что Лиле чего-то недоговаривает. Она сказала:

— На твою прямоту отвечу прямотой. Я не доверяю тебе, Лиле. Я не знаю, чего ты добиваешься, но ты и так достигла всего, женив на себе моего отца. Покуда я не узнаю больше, я буду тебя остерегаться.

— Ты выразилась вполне ясно, царевна, и я все поняла.

Лиле медленно встала, взяла поднос с лекарствами. В дверях она остановилась и сказала:

— Если надумаешь удалить обломок кости, я всегда готова тебе служить.

На следующий день заглянул Аннуби, и Харита рассказала о разговоре с Лиле. Царский советник слушал, и складка у него на лбу становилась все глубже и глубже. Наконец он гневно воздел руки и воскликнул:

— Довольно! Не желаю больше слушать!

Харита ожидала, что он встревожится, но откуда такая ярость?

— Аннуби, в чем дело? Что я такого сказала?

— Довольно! Все ложь — от первого до последнего слова!

— Но должна быть какая-то доля истины в ее словах! Жрецы, лечившие царя, не позвали бы ее, не будь в этом нужды. Если она и впрямь вытащила отца из могилы, неудивительно, что он без нее шагу ступить не может.