Онлайн книга «Фабр. Восстание жуков»
|
– Какое? – Даркус. – Так вот, Даркус… – Новак грациозно подошла к выключателю. – Посмотри вокруг! Неожиданно комнату залил яркий свет. Даркус медленно повернулся кругом. Он был в библиотеке. Стены её были обшиты дубовыми панелями, на полках стояли книги в кожаных переплётах, вся мебель была солидная, тяжеловесная. Над камином висел парадный портрет, рядом стояло кожаное кресло. На каминной полке лежал кусок янтаря со вплавленным в него рогатым жуком, похожим на миниатюрного быка. Заметив, что Даркус смотрит на жука, Новак пояснила: – Это Онтофагус таурус. – Что? – Разновидность навозного жука. Он способен тащить груз в тысячу раз тяжелее собственного веса, – скучающим тоном сообщила Новак. – Всё равно как если бы ты поволок за собой шесть автобусов с пассажирами. Самое сильное насекомое в мире. – Потрясающе! – восхитился Даркус. – Жалко, что он мёртвый. – Маман его поймала в Африке, во время очередного энтомологического сафари. Она велела его вплавить в смолу, вроде сувенира. – Кто это – маман? – Ты что, в школу не ходишь? – фыркнула Новак. – «Маман» по-французски – мама. Лукреция Каттэр не разрешает звать её мамой, разве только по-французски. – Ты не зовёшь её мамой? – Нет, – ответила Новак таким тоном, что стало ясно: она не хочет об этом говорить. Даркус спросил о другом: – Она часто ездит на энтомологические сафари? Видимо, «энтомологическое сафари» – это то же самое, что «жучиная охота». – Каждый год, – ответила Новак. – И всегда привозит новые экземпляры для своей коллекции. – Это которая в Музее естествознания? – снова спросил Даркус. – Ха! В музее не её коллекция, она только спонсор, деньги даёт. Поэтому она решает, кому можно смотреть коллекцию, и контролирует, какие исследования там ведутся. А свою личную коллекцию она хранит здесь. – А это кто? – Даркус показал на портрет. – Сэр Чарлз Дарвин, авторы Грэйсен и Грэйсен, – как по книжке ответила Новак. – Портрет выполнен из грудных отделов и надкрылий жуков-скарабеев. А в этом шкафчике хранится Карсоновская колеоптерологическая коллекция 1903 года, в ней представлены жуки из Юго-Восточной Азии. Даркус выдвинул плоский деревянный ящичек. Внутри в несколько рядов лежали жуки ярких расцветок, и каждый был пришпилен булавкой за правое надкрылье, как в музее. – Ковёр и шторы на окнах, – продолжала Новак голосом телеведущей, явно наслаждаясь своей ролью, – изготовлены из шёлка, производимого гусеницами шелкопряда, и окрашены в красный цвет кровью жука-кошенили. На самом деле кошениль не является жуком вопреки рас-пространённому мнению. Даркус огляделся. Комната с тяжёлыми красными шторами и кожаными креслами выглядела роскошно, совсем не так, как музейное хранилище, но, по сути, здесь было то же самое – помещение, полное мёртвых жуков. Новак прошлась по комнате, будто танцуя. – Книги, которые ты здесь видишь, составляют личную библиотеку Лукреции Каттэр – это редкие издания, посвящённые описанию эволюции жуков. – Столько мёртвых жуков! – прошептал Даркус. – Ага, жуть сплошная, – обычным голосом произнесла Новак. – Хотя лучше уж мёртвые, чем живые. – Как ты можешь такое говорить? Жуки замечательные! Новак сделала гримасу. – Нет, они ползучие и противные. – Ты просто к ним не присматривалась. – Я жуков каждый день вижу, насмотрелась! – На мёртвых? – Конечно мёртвых, дурачок! – Не понимаю, зачем ты меня сюда пригласила, если тебе здесь так не нравится? – Потому что в комнаты на верхних этажах посторонних пускать не разрешается, а внизу сейчас маман с посетителями. Я только здесь могла с тобой поговорить так, чтобы она не узнала. – У неё уже столько жуков – зачем ей ещё? Новак пожала плечами. – Не знаю. Маман – коллекционер. Она как одержимая. Меня заставляет каждый день учить про насекомых. Говорит, это важно для моего будущего. Поэтому я и знаю, как они по-латыни называются. – А моих жуков она тоже проткнёт булавками и уберёт в ящики? – Не знаю, наверное. Или, может, они ей для работы нужны? – Она занимается истреблением насекомых? – Ты и правда дурак! – захихикала Новак. – Спасибо, – улыбнулся Даркус. – Маман – владелица дома моделей «Каттэр-кутюр». Знаешь логотип в виде скарабея? Даркус кивнул: – Мне Бертольд рассказывал. Только при чём тут жуки? – Кто это – Бертольд? – Мой друг. – А-а… – Новак вздёрнула нос. – «Каттэр-кутюр» – самый крупный модный бренд в мире. Они производят эксклюзивную одежду и аксессуары, и все их изделия созданы на основе насекомых. Но это скучно. Самое интересное – что недавно маман начала вкладывать деньги в кино. Она теперь продюсер, а я стану кинозвездой. Я уже снялась в одном фильме и меня номинировали на премию! – Правда? – А что, я не похожа на кинозвезду? Новак повернулась спиной, поглядела через плечо и одарила Даркуса ослепительной голливудской улыбкой. Эту позу она явно давно отрепетировала. – Похожа, наверное… – Даркус почесал в затылке. – Всё-таки я не пойму: при чём тут мои жуки? – Да какая разница? Жуки – это скука. – Новак подошла к окну. – Даркус – хорошее имя для возлюбленного. Ты случайно не конюх? В сказках конюхи всегда спасают прекрасных девушек, а потом оказываются принцами. – Нет, я просто в школу хожу, как все! – фыркнул Даркус. – Ты точно не хочешь меня поцеловать? – Новак спряталась за шторой и только чуть-чуть выглядывала оттуда. – Не-а. – Совсем ни капельки? – Слушай, ты, конечно, очень симпатичная, но… – Он замолчал. – Фу, зануда! – Новак сердито всплеснула руками. – Почему ты ещё здесь? Даркус не отступал. – Ты говорила, к вам пришли какие-то странные дядьки – это у них в доме живут жуки. А они хотят всех жуков продать твоей маме. – Это должны быть какие-то необыкновенные жуки, – сказала Новак. – Мама вообще-то не занимается очисткой домов от насекомых. – Она к ним приходила в тот день, когда ты видела меня в окне… – Я всё удивлялась, что маме нужно на этой кошмарной улице? – Ты ещё карточку для меня уронила. |