Онлайн книга «Метод 2. Обратная сторона любви»
|
– Умный, а дурак… Руки. – Что – руки? – Главным был, которого с крыши сбросили. Семья прицепом. Семью они сами убивали. Он не говорил им – как. – Ты… хочешь сказать… – Почерк. Там они себя показали. Настоящих. Там их нутро. От сердца убивали, не по разнарядке. Голова его продолжает трястись, но теперь это кивки, подтверждающие уверенность. Однако Есеня продолжает сомневаться. – У нас нет доступа к телам. К уликам. – Да есть он, есть! Короткий хохот. Скорее, пугающий. Меглин хватает руль и выкручивает на поворот. – Ты что?! – Давай назад! В опоясавшем многоэтажный дом кольце припаркованных машин нога Меглина сбивает зеркало с машины, и следом верещит сигнализация. Через минуту из подъезда на стоянку выбегает Антоныч, в торопливо наброшенной на пижаму куртке и домашних тапках. – Здоров, Антоныч. Как сам? – Родион?.. Из тени выходит Меглин. Антоныч нервно оглядывается. – Вот что. Мы сейчас с тобой прокатимся кой-куда. Не против?.. – Не получится. У меня… все дома. Удостоверение, ключи.. – Ну так давай домой к тебе зайдем. С детьми познакомишь. Антоныч медлит. Меглин коротко свистит – выходит Есеня с ребенком, и это удивляет Антоныча даже больше, чем визит Меглина. Он уходит домой и через пару минут выходит с ключами и документами. Антоныч за рулем. Есеня и Меглин сзади. – Я всем говорил – это не ты!.. Не он… Вы Меглина не знаете… Он на такое не способен… – Способен же. Ты знаешь. – Родион, у меня дети. Есеня, ну ты ему скажи… Машина останавливается у КПП. Меглин подается назад, в темноту салона, вытягивает руку – и в шею Антоныча со стороны подголовника упирается лезвие ножа. – Тихо сиди. И ровно. Руки трясутся. Антоныч опускает стекло. Из будки охраны выглядывает заспанный охранник. – Ты чего ночью? – Попросили… Срочно. Ты ж их знаешь… Охранник недовольно мотает головой, почти не глядя, открывает ворота. Антоныч открывает молнию на мешке с телом. Есеня морщится, Меглин смотрит, как прикованный. – Всех – так? – У всех троих вырезаны глаза. Пробиты отверткой уши. Перерезано горло, от уха до уха. И разрезаны ладони, крест-накрест. – Он делает их немыми. Они не могут видеть, слышать, говорить. Но почему ладони?.. Родион смотрит на тело тяжелым взглядом, словно в оторопи. – Родион?.. – Я… где-то видел… Что еще там было? Антоныч выкладывает на стол прозрачные пакеты с уликами и короткими записками на бумажных листках – когда и где изъято, номер дела. Меглин берет пакет с заляпанной кровью детской игрушкой и морщится, как от удара током, на мгновение оказавшись в прошлом – где струя крови падает на стену и свет лампы отражается в широком лезвии кухонного ножа. А в настоящем Есеня вдруг находит среди улик пакет с дешевой «Нокией». Смотрит на Меглина. – Такой же был у Жени… Она надевает перчатки, достает телефон из пакета, рассматривает. На задней стенке – царапины. – Это не их телефон. Здесь пин-код. – Мало ли, чтоб не забыть… – Четыре единицы? Я думаю, он оставил его нарочно. Для нас. – Включи. Есеня включает телефон и сует себе в карман. – Что еще есть? Колись, Антоныч, я же вижу, припас… – Они снимали. Видео. В доме. Меглин кивает. Покопавшись в компьютере, Антоныч запускает запись. Пока Есеня и Меглин поглощены записью, Антоныч открывает свой стол. Быстро находит в нем что-то маленькое по размеру, меньше спичечного коробка. И прячет в карман. Смотрит на куртку Есени, которую она сбросила и повесила на стул рядом с ним. Две машины полиции едут по дороге. В передней – Худой. Он смотрит на дорожный указатель, установленный на краю дороги рядом с брошенной машиной таксиста и показывающий куда-то в поле. На указателе, поверх букв широкими аэро-зольными мазками – ТМНП. Худой смотрит на карандаш. Самарин рядом с ним. – Такое уже было? – Андриевич, два года назад… Родион Меглин. Главные хиты. Лучшее, любимое, только для вас… Зачем он повторяет все? По новой? Самарин пожимает плечами. У него нет ответа, перебирает варианты. – В момент первого убийства происходит импринт. Как во время первого секса. Яркое ощущение, которое убийца стремится повторить. Он повторяет свои ощущения. И отправляет весточку нам. – Какую? – Мы – закон. А он – справедливость. К Худому подходит оперативник. Протягивает планшет. Худой просматривает, благодарит кивком. Кивает на труп. – Дважды судим. Разбой и попытка изнасилования. Чем мы вообще занимаемся? – Ищем убийц. Преступников. – Нет. Преступников ищут – и наказывают – они. А мы так. Полицаи… Самарин смотрит на него и усмехается, пока Худой этого не видит. – Самосуд делает нас убийцами. А правосудие – людьми. Вот и вся разница. От второй машины полиции к ним, не разбирая дороги, бежит полицейский с телефоном. Самарин и Худой смотрят на него тревожно. Подбежав, он протягивает телефон Худому. – Их засекли!.. Мы знаем, где они!.. Комната в мотеле. Есеня моет Веру в ванной, пока Меглин без конца просматривает запись убийства в ноутбуке. Крики. Есеня выходит, закутав девочку в полотенце. – Может, хватит? Меглин смотрит на нее недоуменно, видит ребенка в руках. – Она ничего не понимает. – Но все видит. Есеня продолжает смотреть на него. Меглин берется рукой за крышку ноутбука, собираясь закрыть, но замечает что-то. – Что там? – Может, ничего. Но он… камеру поправил. Чтоб по центру. И свет. Это сцена. Он актер. – Неудачник… Меглин смотрит на нее, сощурившись, спрашивая взглядом – как она поняла? – Ладони. Все жертвы – зрители. Они не замечали его. Не слышали. Не кричали «браво». Не аплодировали. – Я его знаю… Я знаю… Резкий телефонный звонок аппарата, который они взяли у Антоныча, заставляет их вздрогнуть. Меглин и Есеня смотрят друг на друга, решая, кому взять. Берет Меглин. – Да?.. – Немедленно уходите, за вами едут. – Откуда… – В куртке – жучок. Быстро! |