Онлайн книга «Принцесса Пустоши»
|
— Ну, что ж! — Герцог погладил ладонь Риты. — Теперь вы жених и невеста! А ты Чир… Сам лань подстрелил — сам ей и занимайся! Когда Чир подвел невесту к матери, Кори нахмурилась: — А ну, брысь отсюда! Ты на службе! А мы и сами разберемся. — Это Анира, мам, — промямлил Чир. — Слышала! Когда Чир, беспокойно оглядываясь, ушел, Кори рассмеялась и спросила: — Чего боишься-то? Тебе ж не со мной жить! — Она положила руки на плечи Аниры, пробежалась пальцами по ее рукам и удовлетворенно кивнула: — Хороший вкус у младшенького Вайры! Платья тебе сама сошью! — А меня научите? — робко спросила невеста. — Чему сможешь — научишься! Остальное с опытом придет. А Чир-то, видать, к телу уже приложился? Ну, не красней! Дело такое… Только на танцах не прыгай, как коза! Мало ли… Почти замужняя женщина. Ну, беги! Отрави подружкам жизнь! Она посмотрела вслед Анире и подмигнула своим товаркам: — Ай да Чир! — Весь в папу! — ответили ей с хохотом. *** Как ушел с праздника король, мало кто заметил. Но произошло это за несколько минут до того, как музыканты начали настраивать свои инструменты. Да оно и правильно! Во дворе замка сумерки уже сменились густой холодной тьмой, пробитой частыми пятнами сияющих фонариков. Королева зачем-то подозвала Ретока, что-то тихо ему сказала, и конюх вышел через ворота по каким-то делам. А гости уже танцевали… Стражники у ворот каретного сарая не дремали и сразу окликнули возникшую, словно ниоткуда бесформенную фигуру, закутанную в плащ. — Стой! Кто идет?! — Сами стойте, где стоите! — вмешался Реток. — И алебарды поднимите! Фигура в плаще подошла вплотную, и стало видно, что вместо лица у нее черная маска. — Господин Менестрель? — спросил Реток. И, дождавшись кивка, бросил стражникам: — Личный гость королевы! Подождите, господин Менестрель! Реток быстро провел ручным фонариком сверху вниз, закрыл собой от стражников Менестреля и, нагнувшись, измазал грязью начищенные до блеска сапоги. — Вы проделали длинный путь, господин Менестрель! Немудрено где-то вляпаться… — Н-да… — рокотнула маска. — Так мне еще сапоги не чистили. Спасибо. Когда Реток и странный гость вошли в ворота, один из алебардистов шмыгнул носом. — Что-то я слышал про этого Менестреля… О большой цене за его голову. — Так сходи к королеве. Спроси, что тебе положено, — вяло откликнулся второй. — Нет уж! Скоро нас сменят… Поедим, выпьем, потанцуем во славу герцога! — Это дело! Менестрель, словно не заметив герцога и герцогиню, прошел мимо них и поклонился Тиане: — Моя королева! — бесстрастно прогудела черная кожаная маска. — Я обещал — и я пришел! — Я рада, Менестрель, — улыбнулась Тиана. — Ты споешь нам что-то новое? — Желание моей королевы — закон. — Не забудь только, Менестрель, поздравить герцога и герцогиню Арлей! Свадьба… — О! — Менестрель повернулся к молодоженам: — Герцог! Герцогиня! Нужно ли вам желать любви, счастья и взаимности? При их явном наличии… Но что-нибудь я спою специально для вас! Менестрель поклонился им, королеве и неторопливо отправился к боковой стеке сарая. К нему тут же подошел старший лютнист и тихо спросил: — Имени своего ты не скажешь? — Менестрель, — ответила маска. — Понятно. Что-нибудь нужно? Лютню? — Скамью у стены я вижу. — Он откинул полу плаща: — Лютня — вот она… Опора для ноги была бы очень кстати! Пока Менестрелю несли низкую скамеечку, и он настраивал лютню, герцог спросил у дочери: — Кто это, Тиа? — О! — улыбнулась королева. — Менестрель во многом виноват в моем замужестве! А как поет… Сейчас вы услышите и никогда не забудете! — Ну, уж в уме ему не откажешь, — согласился Арлей. — Сел так, чтоб и к королеве лицом, и остальных не обделить звуком. Призывать к тишине не было никакого смысла: гости полушепотом обменивались невероятными слухами о певце в маске, а лютнисты и скрипачи оставили свои места и подошли, как можно ближе в надежде увидеть и освоить новые приемы игры или покуражиться над пришельцем-зазнайкой. Но все стихли, когда пальцы Менестреля легко пробежали по струнам, взяли замысловатый аккорд, а затем лютня заскрипела, защелкала, как старые каминные часы, если прижаться к ним ухом. И Менестрель запел: Нас убивает тиканье часов… Оно в кусочки время наше рубит, А мысли и желанья губит И отпирает вечности засов… Не опытный, поднаторевший враг Свивает в блеске шпаг для нас венок… И сердце пробивает не клинок, А резкое последнее «тик-так»… Но между «тик» и беспощадным «так» Есть промежуток, где мы и живем. Любви напиток беспробудно пьем… Упустит это время лишь дурак. Лютня затихла, но зрители верно угадали, что это не конец песни — еще аккорд, и Менестрель произнес последние две строчки, а лютня неспешно вплела в слова собственное соло: Пусть тикают часы — я к ним привык. Есть между «тик» и «так» прекрасный миг. Пальцы Менестреля пробежались по струнам от самых высоких звуков к самым низким, и последние были заглушены восторженными криками и хлопками ладоней. Королева улыбалась, герцог в легкой растерянности покачал головой и согласился с возгласом Риты: — Ой! Какая хорошая песня! Это мнение разделяли и гости, выкрикивая: — Давай еще, Менестрель! — Пой! Не стой посреди Пустоши! — Пожалуйста! Но маска не шевельнулась до тех пор, пока королева не кивнула. Под всеобщий разочарованный вздох Менестрель поднялся на ноги, расстегнул застежку под горлом, и черный плащ упал на скамью, открыв одежду из потертого бархата и кожи, пояс с ножнами — обычное облачение странствующего музыканта. Два шага вперед, поклон в сторону арки, затем — гостям, и… Невероятно мощный аккорд лютни рванулся к потолку, вернулся и вновь отразился вверх. В нем переплелись рев ветра, рокот далекого грома, вой ужасного зверя и звон стекол в рамах окна… И негромкий, четко различимый голос: Я пилигрим! Последние две буквы словно закружились вихрем, ринулись вверх, осыпались мелкими осколками… И вновь, намного громче: |