Онлайн книга «Фрактал Мороса»
|
Если бы не она, Юргис никогда бы этого не увидел… Рядом с ее окном на балконе в квартире с выключенным светом стоял лишь в этих ярких рефлексах соседнего окна различимый Миколас Морос с винтовкой в руках. Юргис не верил своим глазам. Морос целил в сторону танков. «В танках наши! Как же так! Как ему помешать!?» Он не успел додумать. Морос выстрелил. Звука не было слышно в общем грохоте хаоса, но по отдаче это было понятно. «Но каков! Вот это литовец! За своих пошел сражаться. С винтовкой против танков». Еще один выстрел. Еще один. В толпе стали падать люди. Стреляли Морос и кто-то еще. «Он стреляет по литовцам!!!» – Юргис не заметил, как открыл рот, потрясенный. «Значит, он с нами! Он за коммунистов. И никогда никому не говорил об этом. Конечно, у него русская жена, но он был таким ярым националистом. Вот это номер, – Юргис бросился вниз. Я хочу с ним! – Я умею стрелять!» – он выскочил из подъезда, заметался в полном народа дворе, не мог сориентироваться, где именно это крыло, где этот балкон. – Милый, как тебя зовут? – Юргис. – Держи хлебушек с ветчиной, – бабуся-литовка сунула Юргису бутерброды в газетке. – Спасибо. «Бутерброды от врагов. Почему они враги? Они у себя дома. Но ведь и я дома, в Советском Союзе, а не в Советском ”Саюдисе”…» Юргис прислонился к забору. Он переводил дух, ел и думал, куда идти. В этот момент мимо него прошли трое: парень в синей шапке, Пшемысл Кальтербладский, а посередине, странно закинув голову, шел, вернее летел, подхваченный под руки, Миколас Морос. Ошалелый, с бутербродом во рту и жирными руками, смотрел Юргис на удаляющуюся тройку. «Они взяли его?! Или он ранен, а они ведут?» – Юргис остолбенел и не решился сделать ни шагу в их сторону. * * * Беззвездная моросящая мгла укрывала город. Запах воды с Вилии нес тонкий медленный ветер. Отсюда рукой подать до телецентра. Просто через мост, в излучину реки, и вот он – парламент. Тысячи человек, заряженные радостью борьбы, злобой, нервным напряжением стояли единым фронтом, готовые погибнуть, но не сдать здание. – Литовцы, братья! Двое на одного спецназовца. Мы сможем! – кричал с самодельной трибуны невысокий старик. Здесь тоже жгли костры и раздавали калорийные булки. Ликас, задавленный мощью и азартом толпы, повиновался ее движениям и общему бессознательному. Он думал, что здесь стенка на стенку сойдутся русские и литовцы, коммунисты и саюдисты, но сейчас Ликас уже не искал красных флагов. «Зачем я здесь? Зачем я здесь?» – судорожно думал он, ежась от промозглости ночи. – Замерз? – спросила стоявшая рядом девица. – Ага, холодно. – Ты из Вильнюса? – Из Каунаса. – А как приехал? – На машине. Девочка сверкнула глазками. Она была худенькая, черноволосая, со вдавленным подбородком, похожим на ослиное колено. – Тебя как зовут? – спросил Ликас. – Фрида, а тебя? – Ликас. – Ликас, пойдем греться? – Пойдем. Они стали протискиваться к проспекту. Был второй час ночи. В свете городских огней Ликас увидел идущую на них колонну танков. – Быстрей! – взвизгнула Фрида. Охваченный ужасом и восторгом, Ликас бросился за ней. Казалось, Фрида знает окрестные дворы очень неплохо. – Сюда, сюда. Дверь скрипнула, и она ввела Ликаса в пропахший мочой подъезд. – Тепло? – Конечно! – Ликас прислонился к стене, пытаясь расправить уставшие мышцы. Руки Фриды скользнули под его куртку, под свитер. Ликас ошалело вытаращился на нее. В свои семнадцать лет он еще не изведал таких приключений. Фрида опытными пальцами щупала его тело, совершенно не готовое к подобному повороту событий. – Хочешь меня? Хочешь? Конечно, Ликас хотел ее. Его как кипятком обожгло. За эти пять или десять секунд он забыл собственное имя и не испытывал больше ничего, кроме желания повалить эту дрянь с ослиным лицом на обоссанный кафель лестничного пролета. Он с силой схватил ее за грудь через пальто. – Деньги! Тридцать рублей. «Какие тридцать рублей?…» – слова эхом прошли мимо сознания. – Нет! Нет! – затрепетала Фрида. – За деньги! Ликас развернул ее и прижал к стене. – Нет! Ликас! В борьбе, которую Фрида безнадежно проиграла, он вцепился в ее запястья, а дальше изнасиловал и убил бы, наверное, но не успел. Дыхание сбилось, его дернуло током беспамятства, опустошения. На этом выдохе Фрида легко выпорхнула из его клещей, и Ликас опустился на пол, чувствуя теплую липкую гадость. Его тело опередило его, не дав совершить преступления и тем самым подарив надежду набудущее. Через пятнадцать минут он уже снова был в толпе, он видел раздавленные танками автомобили, видел парня с совершенно белым лицом и мужчину с бородой, испуганного, с детскими глазами, который кричал: «У него инфаркт! Помогите!» И сразу толпа окружила побелевшего. Ликас, обезумевший от настроя этого города, от попытки секса, от одиночества впервые почувствовал тянущую боль, разлившуюся в груди. Тягостную, ноющую боль. Это сердце. Не было сомнений. «Сесть куда-нибудь, прислониться». Но сесть было негде. Он закрыл глаза. Перед ним был огромный человек, уже точно не плоский, но бесконечного роста. Кто-то толкнул Ликаса в спину. – Простите! Ради Бога! – извинился парень. – Ничего, – Ликас вздохнул и открыл глаза. Все та же ночь. Бесконечная, беззвездная, с воздухом, наполненным вымороженной влагой, море людей, грохот строящихся баррикад и раздавленные машины. – Он коммунист! Вот он, стукач! – Ликас дернулся на женский вскрик. Маленькая черная Фрида тыкала в него указательным пальцем. Толпа обернулась, а дальше была драка, где он даже не пытался драться. Каким-то чудом он остался цел. Трое милиционеров подхватили его в свалке и хаосе. Потом еще нескольких человек привели в автозак, где сидел Ликас. Он взглянул в открывшуюся дверь машины и уловил подсвеченные триколоры, но не литовские, а с полосами белого, синего и красного цветов. Он никогда не видел их раньше, и не знал, что они значат. – Позор! Позор! – доносилось с улицы. Он выдохнул и закрыл глаза. Как приятно было просто сидеть на полу в наручниках, ощущая тонкую струйку тепла из кабины шофера после этого дня. Когда Ликаса привезли в отделение, было темное утро. Он не спал уже сутки. Человек в форме вел его по коридору со стенами цвета горчицы. Ликас не отличал милицию от юстиции и не понимал, где он. |