Онлайн книга «Фрактал Мороса»
|
– Я нашла клад белогвардейцев у бабушки на огороде. – Да ты чо! – Да, там были царские монеты. – А почему белогвардейцев? – Они там останавливались, в Ивашкино… – Круто! – Да, огород с отцом копали, и я нашла. – Я потрахался первый раз в тринадцать лет! – Да не ври! – Да как нефиг делать! С домработницей нашей. – Сам с собой, наверно, а не с домработницей! – Ха-ха-ха!!! – А ты, Виталик, что молчишь? У тебя больше всего секретов, ты самый загадочный. – Я всю жизнь жил в Литве, а сюда приехал, потому что глаз выбил одному козлу. – Ни фига себе… – Но ведь у тебя имя русское. – Там меня звали Ликас, и друзья некоторые так зовут. У меня мать была русская. – Была? – Была. – Слушай, нет такого имени «Ликас». Фамилия есть, я одного такого знала, – сказала Таня, – а имени нет. – Нет. Это для своих так звали. По паспорту – Виталий. – И литовский ты знаешь? – спросил Костя. – Так он же живет переводами, – буркнул Ромик. – Так ты сам зарабатываешь? – Ага… – Так если знаешь литовский, как твоя фамилия переводится? – продолжал Костя. – Никак. – Да ладно! – Да нет такой фамилии, это не литовская, – Женя ела черешню из Таниной коробочки. – Не может быть. Они все на «с» заканчиваются, а женские на «айте», и латышские тоже. – Виталик, скажи нам! – Я такую фамилию не встречал. Это фамилия отца, а он был литовец. – Был? Тоже умер что ли? – Погиб. – Так у тебя нет никого? – Нет. Таня смотрела на него масляными глазами, а Женя – холодными. – Морос в древнегреческой мифологии – бог смерти, – протянул Никита. – А Танатос? – Танатос – естественной, Морос – насильственной. – Это уж слишком, – Таня хлопнула рукой муху, севшую на край бревна. – Может, это еще что-то значит? – Это «призрак» по-польски, «мертвец», – засмеялась Женя. – Что-то прямо клуб «Что? Где? Когда?» образовался. Давайте лучше девчонок наших допросим, – Ликас подмигнул Косте, и все стали выходить из зависшей темы. Дарьяны на этом празднике не было, она уехала с родителями. Ликас потихоньку подполз к Тане с Женей и стал воровать их черешню. Они заметили не сразу, набросились, стали в шутку драться, а потом Таня кормила его этой мокрой черешней с веточек, а Женя отсела и шутила с Никитой. Расходиться вечером не хотелось. Так тепло было, что Ликасу впервые стало жаль, что такой простой Дарьяны сейчас нет под рукой, а Таня ни за что к нему не поедет. – Проводить тебя? – спросил он, когда все вместе шли к метро. – Виталик, я полгода встречаюсь с твоим другом. Не надо меня провожать. – С кем? – С Юрой. «…С Юргисом». Он так редко с ним виделся и говорил в последнее время, что даже представить себе не мог такого. И он поехал домой один. В растерянности. Договорились встретиться с Шуриком и Юргисом. Он не то чтобы обиделся, просто был обескуражен. И вот когда почти уже стоял в дверях, чтобы отправиться в парк Горького, позвонила Женя. – Я хочу встретиться. – Ничего себе поворот, а Игорь? – Он тут ни при чем. – Ну давай. – Сейчас можешь? – Нет. – А когда? – Давай вечером. В восемь. Где? Они договорились. «Ну вот еще загадки… Один тут мутит-крутит с моей однокурсницей, а теперь еще и эта со встречами со своими…» – Ликас впрыгнул в кроссовки и побежал по лестнице в двери цвета капут-мортуум, во двор, где липкой свежестью пахли листья июньских тополей. Не то чтобы этот звонок заставил его нервничать, но тревожил, хотя в течение дня разговор расплылся в других речах и эмоциях. Ликас был уверен, что опаздывает, но оказалось, что еще пришлось ждать Юргиса и Шурика. Ему хотелось обсудить свою новую жизнь с кем-то, но не с компанией, и он уже жалел, что встреча получится втроем. Он сел на скамейку под каштаном. «Зачем я живу? Кто я? Человек, который видел, может быть, больше в моем возрасте, чем другие. Я никогда не хотел ничего плохого, но все не шло с самого начала. Я был нищий в Литве, и все, кто мог, издевались там надо мной. Все родные исчезли безболезненно и незаметно. Все, к чему прикасался – погибало. Без школьного аттестата и диплома ПТУ я не смогу окончить институт и не могу вернуться жить туда, где родился. Чего же ждать? Я уже сейчас этой свободы, этой взрослой жизни наелся по уши». К одиночеству привыкаешь быстро. Пара лет – и необратимо. Друзьями становятся продавцы и таксисты, А семьей – автобусные пассажиры. Никто не будет сердиться дома, Что ты возвратился невесть во сколько, И не заставит жить по-другому Или пытаться собрать осколки И больше не странно пить без тостов, Слушать музыку и отвыкать спорить, Гулять по осеннему городу вдосталь Или бесследно уехать на море. А главное, что свернуть не хочется, Ведь ты дорогой идешь прямою. Свобода – это всегда одиночество, Она достается такой ценою. В.М. Весь день они шлялись по парку, пили пиво и даже подрались с бомжом, но не сильно. – У меня дома есть ром, а мои все уехали. Рванем ко мне? – Юргис подобрел после пива и драки. – Я не могу, встретиться надо. – А я вот легко. – Что у тебя за встреча? – С бабой одной пересечься. – Так если ненадолго, встретишься и приезжай. – Можем и подождать, – кивнул Шурик. – Хрен ее знает, что ей надо. Ну, давайте, – Ликасу тоже не хотелось расставаться, тем более что они сейчас не часто виделись. Шурик на днях уезжал в Каунас. До осени. Ликас почемуто понадеялся, что Женя может предложить прогуляться или что-то еще такое, поэтому оставил друзей в стороне. Женя уже ждала. – Тебе пакет. Привет. |