Онлайн книга «Фрактал Мороса»
|
* * * Спустя много лет после того, как студенты получили дипломы и разошлись работать кто куда, несколько ребят из группы организовали встречу. Они увиделись впервые с тех пор: семейные и неженатые, беременные, пьющие и заматеревшие. Ликас заметил Женечку. Тоненькую, загорелую, в белых брючках. Она чуть-чуть только повзрослела, и это шло ей. За нарочито грубым барным столом она казалась нежной еще более контрастно. И кто к кому подсел первый, Ликас даже не вспомнил бы. – А ты диплом так и не получил? – Нет. – Работаешь там же? – Да, перевожу. – А дальше что? – А дальше женюсь на тебе, и заживем! – А может, я не захочу? – Не может быть! – Демо-версию, тест-драйв? Слабо? – Женечка хорошо уже приняла и вульгарно захохотала, запрокинув голову. – Мне слабо? Ты шутишь?! Можем хоть сейчас в туалете вставить диск с демо-версией. – Фу! Дурак!!! Они замолчали. Из-за ее неожиданного вскрика заоборачивались однокурсники. – Пойдем ко мне? – Нет, я хочу, чтобы ты ко мне приехал. Я хочу быть хозяйкой. – Как скажешь. Ликасу было все равно. И он понял так, что квартира Жени сейчас пустая. Ехать пришлось всего одну остановку на метро. От «Кузнецкого моста» до «Китай-города». Она жила в самом центре. Когда шли от метро – редкие фонарики, реклама, деревья кивали им. Старый дом с никогда не ремонтировавшимся подъездом серой скалой жил над улицей. Лыжи и велосипеды, тряпки, банки. Чье это все? Владеет этим среднее арифметическое человека общего подъезда, необъяснимого, московского, центрального. – Ты живешь с родителями? – Я снимаю, – Женя застеснялась на миг или засмеялась, он не понял, – это не моя квартира. – А-а. –Зато в центре и на свои деньги. И я ни от кого не завишу. Заходи. Ключ ее повернулся против часовой, дверь, обитая дерматином, провалилась внутрь, бросив отсветы на ряды горизонтальных нар для банок с консервированными помидорами. Он шагнул. «Надо же. Я был уверен, что в таких домах живут только те, кто имеет дачу на Рублевке, а тут опять грязь и бедность». До подложки стертый паркет. Обои – их клеили сразу после революции, когда хозяин всех этих комнат был один и дом не распался на блошиный мир коммунальных комнат. – Не бойся. Смотри, какой комод! Комод был знатный, из тяжелого дерева, с резьбой, изжелта-черный. Ничей. – Налево. Налево. Хлопнула дверь без щелчка. – Ты закрыла? – Да. Разобранный диван, телевизор. Шкаф, сделанный кемто совсем недавно из ДСП, без дверей. В нем платья. У трюмо – помады и тени. «Кто бы мог представить, что Женя, неземная, гордая, живет, хоть и в центре, но здесь? В грязной комнате, где белый потолок принял цвет «индийский желтый» 73. Ну да ладно, разве я здесь ради этих штор, лыж и столешниц? Видали и не такое…» Робость от странности места все-таки не оставляла. – Виталик… – Да. – Ванна здесь не очень. Ты не против, если мы так?… Никуда не пойдем? – Мне все равно. Так даже лучше. «Сегодня суббота. Наверное, все поразъехались…» Он расстегнул ее пуговки. – Смотри, – она подвела его к окну, – отсюда видно старые улицы. Третий этаж… – А я живу на втором. – Но не в центре, не на Китай-городе. – Тссс… Он отстранил ее от дверей. Как-то бессмысленно ловко и просто за руки опустил на кровать. Женечка была как пушинка. Тени от уличных фонарей и фар машин свернулись в водоворот светового контраста на тюле, на потолке. Резко и резко, и резко и медленно, тянуще резко, резко, а теперь пара минут и от избытка нового – снова – резко, резко, резко, выдох. Она открывает глаза, он закрывает. Молча лежат они. Пара минут, Женечка гладит его по жилистой светлой руке. Губы ее прикасаются к локтю, выше, к плечу. – Тени танцуют. – Да, я каждую ночь смотрю на кружево этих теней. – Ты знаешь, зачем они? – Чтобы пугать нас загробным миром. Танцем ночи. – Тени – это мы в прошлом, из которого мы вышли, есть еще одна тень, но она одномерна и не видна. А потом наша тень станет трехмерной. – Зачем мы такие себе нужны? – она водит взглядом по потолку, цепляясь за бегущие отблески. – Чтобы показывать, где солнце… – Видишь стык бревен на потолке? – Да. – Блики от первого троллейбуса. Они проходят ровно посередине. – Ты знаешь, что середина везде? – Да. Вселенная бесконечна. Она бесконечна относительно любой точки, стало быть, середина может быть где угодно. – А я думал всегда, что она все-таки по-разному бесконечна относительно разных точек. Какое твое число? – Два. – Два… – Это прошлое. – Женя, ты думаешь, два – это прошлое? – Не знаю… Настоящее – это тройка. Они замолчали. Луна передвинулась от левой створки до правой створки оконной рамы. Была уже ночь, и голоса стихли. – Будем спать? – Да, – она надела ночную рубашку, и лунное тело ее скрылось во мгле одеяла, погасшее моментально. Она почти уже протрезвела после студенческой встречи. Но сон уже наваливался, глаза закрывались. Ликас, разморенный, согревшийся, радостный этой близостью, лежал в полудреме. А дух старого дома, как дух старого Каунаса, зачаровал его, обездвижил. Звуки борьбы Женя услышала сразу, просто не сразу дошло, что это. Кухонный нож, черный, висел над ним в свете, падавшем из окна. Ликас схватил за запястье тонкую, поразительно тонкую руку. «Кто это?» – пронеслось, но думать было некогда. Старым уличным приемом, не касаясь ножа, он развернул руку и полоснул по горлу этим же лезвием. Но в уличных драках дотянуться до горла все-таки не получалось. «Почему так легко? Кто это?» – Ли… Не бойся, не шевелись. Я включу свет, – Женя впервые хотела назвать его Ликас, но не смогла. Руки ее не дрожали. Она включила свет, закрыла дверь. На полу лежал убитый ребенок. |