Книга Спаситель и сын. Сезон 6, страница 34 – Мари-Од Мюрай

Жеральдина покраснела, засмеялась и взглянула на Спасителя.

«Хо-хо, – подумал он про себя, – дело пошло быстро, даже очень».

– Увидимся в следующий понедельник, – предложил он. – И возможно, с месье Сансон?

– Нет, – запротестовала Жеральдина, – он зануда.

Вместо того чтобы сделать дочери замечание, мадам Сансон засмеялась:

– Видите, какая она, когда разойдется?

После того как консультация закончилась, психолог с удовлетворением потер руки. С этими двумя можно будет хорошо поработать. И тут же у него возникло чувство, что с ним такое уже было. Он точно так же потирал руки и точно так же думал: «С этими двумя можно будет хорошо поработать». Он попытался понять, когда это было и с кем, потом сообразил, что это у него дежавю*. На несколько секунд ему стало не по себе, и реальность стала какой-то зыбкой. Однако семейство Насири – мать, дочь и сын, чинно сидевшие в приемной, – его успокоило.

– Сегодня у нас аншлаг?

Мадам Насири встала, не выпуская из рук объемистую сумку.

– Вы не меняетесь, – похвалил свою давнюю пациентку Спаситель.

Она приходила к нему три года тому назад. И теперь была такая же ухоженная, с гладким свежим лицом, в красивом платке, с глазами, чуть подведенными сурьмой, которая подчеркивала их блеск. Спаситель не мешал семейству переговариваться, а сам старался припомнить, с чем пришла к нему мадам Насири в первый раз. Кажется, из-за неприятностей с Адилем. Теперь настала очередь Газиль.

– Стала непослушная она, – сказала мадам Насири, считая, что ее пояснение поможет психологу.

– Ты повторяешь чужие слова! – закричала Газиль. – Твои старички задурили тебе голову!

Мадам Насири работала домработницей у одной пожилой пары.

– Как ты с матерью разговариваешь? – тут же взорвался Соло.

Брат с сестрой громко препирались, а мадам Насири ласково прижимала к груди большую сумку из искусственной кожи с золотой застежкой. Спаситель подумал, что уже видел эту сумку. И это не дежавю. Да, он видел сумку, и видел ее три года тому назад. И вдруг он все понял. Понял, почему Газиль рылась в сумке учительницы биологии после урока о сексуальных отношениях и почему она вытащила ключ. Почему мадам Насири прижимает к себе сумку, словно самое дорогое свое сокровище. Для Спасителя все стало ясно, просто ослепительно ясно: девочки обязательно роются в маминых сумках. И он улыбнулся, представив себе выражение лица Соло, если бы он сказал ему без всяких околичностей: «Понимаешь, сумка – это символ матки…»

– Почему смеешься? Над нами? – тут же оскорбился Соло.

– Нет, нет, нет, – поспешил успокоить его Спаситель. – Что-то вы молчаливы, мадам Насири?

Он не мог заставить ее поделиться своей тайной, тайной, которая не давала покоя Газиль, преследовала ее, как призрак. И все же он решился.

– Было бы хорошо, мадам Насири, если бы вы однажды рассказали Газиль историю своей жизни.

– Я говорю, она сердится, – сказала мадам Насири, показав на дочь.

– Я не сержусь, – тут же рассердилась Газиль. – Но ты же ничего интересного не говоришь!

И она была совершенно права, на этой консультации не было сказано ничего интересного ^[39].

Зато, когда пришла Фредерика, Спаситель снова мог повторить то, что сказал утром: дело пошло быстро.

– Для мальчика мне нравится имя Эммануэль. А для девочки Софи. Я придерживаюсь классики. А Матье… у него более поэтические вкусы.

Все вроде бы было оговорено: ребенок будет носить двойную фамилию Жовановик-Козловский, он будет жить на два дома: неделю с мамой, неделю с папой.

– У него будет своя комната со всеми вещами в обеих квартирах, чтобы не перевозить все каждую неделю. Мы купим ему два комплекта учебников.

– Вы все предусмотрели наперед! – улыбнулся Спаситель.

– Одно черное пятно на горизонте: моя хозяйка.

– Мадам Бутру.

– Я еще ничего ей не говорила. Пока еще ничего не заметно. С широкими платьями и бандажом я могу потянуть до четырех-пяти месяцев.

– Она не имеет права выставить вас за дверь из-за того, что вы беременны, – напомнил Спаситель.

– Она найдет другой предлог. Когда надо от кого-то избавиться, к нему начинают придираться. Например, она отчитала стажерку за кроссовки на глазах покупателей: «Продаешь украшения – носи каблуки в пять сантиметров!»

В мире «Чистого золота» не было места сочувствию.

– Матье, он совершенно из другого мира, – тихо проговорила Фредерика, и глаза ее увлажнила нежность.

Другой мир, в котором жил Козловский, был совсем не из молока и меда. Жизнь с Донованом состояла из бурь и примирений. Молодой таксист мог устроить Матье сцену ревности в ресторане из-за того, что тот якобы заигрывал с официантом, а потом подарить ему рубашку в стиле Мао, о которой тот как-то упомянул…

Козловского утомляли эти сцены и эти страсти, он чувствовал: они ему не по возрасту. С Фредерикой и с ее списком детских имен ему было куда спокойнее. «Куда я его, кстати, дел?» – спохватился он в понедельник утром. И нашел сложенный вчетверо листок у себя в бумажнике. У Козловского еще оставалось несколько свободных минут в его утреннем расписании, и он еще раз пробежал глазами: «Адриан, Лоуренс, Бенедикт, Эммануэль…» Фредерика все спрашивала его, кого бы он хотел больше, мальчика или девочку, но у него не было предпочтений. В самом деле не было. Он хотел быть отцом, как был его отец. «Софи, Леонора, Дафния, Альбертина…»

У него за спиной раздался грохот, и Козловский обернулся. Донован, подкрадываясь к нему на цыпочках, уронил стул.

– Что читаешь?

– Домашнее задание ученика, – ответил Козловский, пряча листок в карман. – Ухожу, я уже опаздываю.

Донован проводил его мрачным взглядом. Малейшее подозрение в неверности партнера причиняло ему нестерпимые муки, а сейчас он был совершенно уверен, что Козловский читал письмо и спрятал его.

Войдя в школьный двор, учитель заметил новую парочку – Алиса Рошто и Полен Фурнье стояли, держась за руки. И почему-то почувствовал смутное огорчение. Паренек не был ни тупицей, ни уродом, но Алиса Рошто с ее черным юмором и независимым нравом была в сто раз интереснее. «Наверное, я все-таки хотел бы девочку…» – признался себе Козловский.

После уроков Алиса подождала Полена. Теперь они «ходили» вместе. Они взялись за руки и пошли, не спеша, по улице.

– Что сказала родителям? – спросил Полен.

– У меня нет родителей.

– Вот это новость! Ты сирота?

– Я живу с матерью и… отчимом.