Онлайн книга «Опомнись, Филомена!»
|
Дож вздохнул для разнообразия скорбно: – Эх, а какой отбор невест можно было бы устроить на нашей площади Льва, сколько денег натрясти с заинтересованных родителей… И прокричал: – Как зовут тебя, прекрасная русалка? Девушка промолчала. – Парни, доставьте это чудо на «Бучинторо» с максимально возможной торжественностью. Это выражение лица Чезаре Артуро Копальди знал прекрасно, оно озаряло лик синьора Муэрто, когда тот затевал большую авантюру. Гвардейцы попрыгали в воду, чтоб исполнить приказ. – Ваша серенити, – пробормотал помощник, – обряд обручения с морем не завершен. – Что? – Горящий взор дожа отвлекся от приближающегося плотика. – Ах да, дай кольцо. И, прокричав ритуальную фразу, Чезаре швырнул перстень. Девушка – или кукла – оказалась потрясающе красивой. Светло-рыжие волосы волнистой копной спускались до пояса, кожа поражала гладкой чистотой, а глаза – цветом. Это был аквамарин. Обнаженные ножки были стройны, грудь, видневшаяся в вырезе платья, округла и пышна. На правом ушке «русалки» Артуро заметил украшение в виде крошечной голубой саламандры, а еще заметил странный цвет ее губ, их будто смазали помадой, забыв поправить рисунок кисточкой. Тишайший Муэрто развил бурную деятельность. Он хотел немедленно жениться, чтоб хоть так отобрать у красотки свою победу. Он спорил с кардиналом, отдавал приказы, расточал улыбки. Когда девушка написала свое имя – Филомена Саламандер-Арденте, – у синьора Копальди отлегло от сердца. Значит, она не творение кукольника, не гомункул, а женщина из плоти и крови. Хотя Чезаре говорил, что Мадичи отправит к нему убийцу. Может, экселленсе поработил сознание Филомены, вложив в него приказ? Говорят, дети ночи выродились, говорят, что они не те, что прежде, но Лукрецио – древний вампир, и никто не может знать предела его возможностей. Новобрачные поцеловались под приветственные крики подданных. Процессия направилась в город, дож с догарессой стояли рука об руку на палубе «Бучинторо» и так же, рука об руку, проследовали во дворец по алой ковровой дорожке, расстеленной от причала. Все происходило размеренно и важно. Филомена, кажется, не отдавала себе отчета в происходящем, смотрела прямо перед собой, высоко держа голову. Она ни разу не улыбнулась, не заплакала и не выразила лицом никаких чувств. Длинные стройные ножки шагали в такт поступи тишайшего супруга. Толпе она нравилась, пресыщенная зрелищами аквадоратская публика готова была утопить свою новую госпожу в поклонении и обожании. Люди аплодировали, кричали, кто-то бросил ей под ноги горсть монет, и уже через несколько минут дорожка из алой стала золотой. Такого никогда не бывало. Остаток пути до Бумажных ворот, главного входа во Дворец дожей, новобрачные преодолели по щиколотки в деньгах. Чезаре явно блаженствовал: его первое обручение с морем войдет в историю. Но, очутившись в личных покоях, дож поручил догарессу служанкам, будто утратив к ней интерес, и заперся с Артуро в кабинете. Праздник еще не закончился, но продолжение предстояло перекроить и сшить заново. Артуро, не полагаясь на память, только успевал записывать отрывистые приказания. – Второй трон… Нет, возьмите парный из залы заседаний и установите прямо на лестнице Гигантов. Платье, драгоценности… Пусть камни подберут под цвет глаз… Архивариус… Отряхни со старичка пыль, через час я хочу знать все о Саламандер-Арденте… Через час дверь кабинета снесло с петель и в коридоре закричали, что донна Филомена, кажется, умерла. * * * Как я не умерла, посмотрев на себя в зеркало, останется тайной в веках. Я была ужасна, непристойна, грязна, в конце концов. Ах, еще я была замужем! Но о последнем старалась пока не думать. Мне требовалась ванна, чистая одежда и мои подруги. Приоритеты я расставила, вообразив выражения лиц Карлы и Мауры, явись я перед ними в кукольном платьице. Ах, еще мне нужен был развод! Нашлепка с губ отдираться не желала. Я царапала ее ногтями, пыталась укусить изнутри, но добилась лишь вкуса крови во рту. Зеркало меня расстроило, поэтому я перешла в другую залу, с драгоценными шпалерами на стенах и резными потолками. Отец! Я напишу отцу! Он не давал согласия на брак, наши юристы могут оспорить законность… Опомнись, Филомена, ты обвенчалась с Чезаре Муэрто! С дожем! Матушка меня убьет. Итак, ванна. Когда супруг представлял мне служанок, те почтительно кланялись, выстроившись полукругом под парной лестницей. Я тогда на девиц едва взглянула. Кажется, их было более десятка, кажется, они были хорошенькими, и на каждой было платье с золотым позументом, нормальной, заметьте, длины. Чикко возбужденно сбежала по моему плечу на ладонь, повела из стороны в сторону головкой. Что? Камин? Он не горит, и это тебе не нравится? Я поднесла саламандру к дровам, те вспыхнули, и ящерка блаженно нырнула в языки пламени. Шкурка ее безостановочно мерцала, изменяя цвет. Маджента, волшебство. Подойдя к лакированному креслу, я села. В доме Саламандер-Арденте служанка была одна, горничная Симонета, вдовая синьора в самом расцвете лет. Она иногда помогала мне одеваться, подавала матушке утренний кофе и прислуживала за столом, если на обед являлось одновременно более трех членов семьи. Как отдать приказ Симонете, я знала. На низком столике я заметила колокольчик, а в спальне, кажется, было бюро, такое же вычурное, как и прочая мебель. Вооружившись предметами для письма, я резко встряхнула колокольчик, призывая прислугу. И они явились, две волшебные нимфы в золотистых платьях. Их высокие прически покачивались подобно косым материковым башням, вызывающим смех аквадоратских зодчих. – Донна догаресса, – протянула левая тоненьким голоском. – Чего изволите? Окунув перо в чернильницу, я вывела: «Пожалуйста, ванну и чистое платье». – Это невозможно, донна догаресса, – голос правой был еще противнее. – Пресная вода – на вес золота, мы берем ее в дворцовом колодце раз в день, и сегодняшние запасы уже исчерпаны. Две пары глаз смотрели на меня с одинаковым выражением наглой безнаказанности. «Кувшин для умывания?» – вывела я, чувствуя, как щеки заливает беспомощным румянцем. Мне как будто снова было шестнадцать и я терпела насмешки маркизетты Сальваторе. – Боюсь, все они заняты. – Тишайшая донна. Перо хрустнуло, когда я жирно перечеркивала вторую просьбу. Резко поднявшись, я пошла к двери, сжимая в кулаке лист бумаги. – Куда? – колыхнулись башни. – Вам не позволено покидать… Чикко прохладно охватила мое ухо и выпустила в сторону служанок струю пламени. Девицы завизжали, я покинула комнату. Путтаны! На них были одинаковые кольца, золотые печатки с изображением мертвой головы. Тишайший супруг отдал меня на потеху и поругание личному гарему? Стронцо Чезаре! |