Онлайн книга «Опомнись, Филомена!»
|
Я вцепилась в одеяло двумя руками, испуганно глядя, как четверо синьоров приближаются к балдахину. – Пустое, – прошелестел князь, наклонился и одним плавным рывком выдернул из-под меня простыню. Белую, в красных разводах. Как мне стало стыдно! Чудовищно, нечеловечески. Щеки опалил жар, тело сковало холодом, даже зубы клацнули от дрожи. Экселленсе скорбно хмыкнул: – Бедное создание. – Она не страдала, – заверил дож с холодной улыбкой. – Не более, чем было необходимо. Я прислушалась к телесным ощущениям. Страдала я или нет? Болел живот, гадко и ноюще, еще саднило горло, и вкус во рту был мерзейший, будто там справила новоселье семья кальмаров, а после несколько поколений хоронили там же усопших родичей. – Цель оправдывает средства? – Усмешка князя была на несколько градусов холоднее. – Что ж, синьоры, высочайший брак свершился, не будем далее утомлять новобрачных своим присутствием. Мадичи разжал пальцы, выпуская простыню на пол, нижайше мне поклонился и покинул спальню. Прочие «граждане» отправились за ним. – Гаденыш, – сообщил Чезаре закрытой двери. – И почему никто не предупредил, что эта развалина выглядит лучше меня? Дурацкий вопрос, у меня была дюжина лучших. Например, желает ли дражайший супруг быть похороненным на родине или в усыпальнице дожей в Аквадорате? Не будет ли он возражать против украшения залы Большого Совета собственными кишками? И какой танец он желает на своей могиле в моем исполнении, тарантеллу или гильярду? Я спросила: – Где моя одежда? Чезаре как раз отодвигал стенную панель на противоположной от гардеробной стены. – Здесь. – Он вытянул за ручку плетеную корзину, из которой торчал сноп какой-то травы. – Это полынь, я решил, что ее запах должен перебить вонь. Но кто мог ожидать, что проверять консумацию явится сам экселленсе? – Вонь чего? Тишайший фыркнул: – Ты, драгоценная супруга, блевала часа четыре без пауз. – После того, как ты меня обесчестил? – После того, как налопалась чего-то отравленного, стоило мне оставить тебя без присмотра на три четверти часа. Он развернул аквамариновый шелк и уставился на него с видом естествоиспытателя. Меня замутило: – Тартолини и виноград. – Что из этого что, уже не понять. Да и не важно. – Дож бросил платье в корзину. – Сегодня не ешь ничего, только пей. Артуро выделит твоим фрейлинам несколько кувшинов воды, вечером… – Твои яства не проверяют перед подачей? – Обычно да, но вчера, по досадной случайности, обоих дежурных проверяльщиков скосила инфлюэнца. Ты поняла? Ни крошки из чужих рук, ни глотка. Вечером я дам тебе бульона, это успокоит желудок. Сейчас иди в ванную, – он кивнул за панель, – я велю донне да Риальто помочь тебе с гардеробом. И этот стронцо подхватил с кровати свой халат. – Большой Совет: нужно пользоваться моментом, пока благословение моря не выветрилось от времени. – Минуточку! – Я так энергично дернулась, что одеяло сползло, открывая ключицы. – Ты раздел меня, чтоб скрыть следы рвоты? – Меня так умиляет стремление женщин говорить лишь о себе. – Тишайший вздохнул без умиления, но со скорбью. – Да, поэтому раздел. Помощи ждать было неоткуда. В коридоре – почетный караул. Хорош бы я был, если бы в первую брачную ночь позвал кого-нибудь на подмогу. Сказали бы, что дож как мужчина слаб. Стремление женщин? Сам-то только о себе, любимом! – Поэтому я ополоснул тебя, как мог, и спрятал следы в ароматных травах, которые используют для ванн. – И я не проснулась? – Сонное зелье оказалось хорошим, и попало оно в тебя раньше отравы. – А консумация? – Исполнена, о чем даже сиятельный Мадичи… – Она произошла до или после рвоты? Или ты использовал «несомненную мужскую силу», пока я блевала? Чезаре хихикнул: – Успокойся, глупая саламандра, твоя яйцекладка столь же невинна, как и вчера. – Кровь! – Куриная. И гаденыш Мадичи это унюхал. Неужели ты не уловила сарказма в его «бедняжке»? От нахлынувшего облегчения я улыбнулась. – И неужели ты думаешь, что хоть какой-нибудь мужчина, будь он трижды силен по этой части, возжелает блюющую даму? – продолжил стронцо Чезаре, и улыбка моя померкла. – Да и вообще, возлечь с девицей, мечтающей об объятиях другого? Я, по-твоему, кто, насильник? – Тогда зачем весь этот маскарад? Комиссия, птичья кровь? – Затем, драгоценная супруга, что чудом – подарком моря – я собираюсь пользоваться на полную катушку и в целях, которые твою юную головку интересовать не должны. – Ты дашь мне развод? – Да. – Когда? – Когда чудо протухнет и перестанет приносить мне пользу. Я лично покаюсь перед Советом, ты поплачешь, достойный Эдуардо… тоже что-нибудь сделает, чтоб убедить достойных патрициев в своей безмерной любви. Спектакль сработает, не сомневайся. А пока, будь любезна, изображай счастливую новобрачную. И если твоя игра будет достоверна, клянусь, я сам вложу твою холодную лапку в руку синьора да Риальто. – Почему я должна тебе верить? – Я поклялся. – А если ты передумаешь, если завтра или через неделю твое мужское естество попытается со мной возлечь? Чезаре расхохотался: – Милейшая синьорина Саламандер-Арденте, к услугам моего мужского естества сотни синьор и синьорин благословенной Аквадораты, и ни одна из них не извергала на меня потоки рвоты… – Он запнулся, будто припомнив подробности. – Не важно! В общем, Филомена, даже если, к моему ужасу, в игру вступит твое женское естество, в существовании которого я пока не уверен, тебе придется очень постараться, чтоб тишайший Муэрто одарил тебя своим вниманием. Дож запахнул халат и распахнул двери спальни. – Донна да Риальто, – кивнул он Мауре, – вашей госпоже надо принять ванну. Донна Маламоко, проводите меня. Карла бросила на меня вопросительный взгляд, я пожала плечами. Щеки горели от стыда и обиды. – Встретимся у гондолы, Таккола! – Подруга ринулась ко мне, за ней, пропустив в дверях дожа с синьориной Маламоко, вошло пятеро горничных, нагруженных одеждой. – Заприте дверь. – Командирша принялась за дело. – Лу и Чечилия, в ванную, готовьте воду. Констанс, займись платьем, Ангела, постельное белье в стирку, Инес, помоги мне поднять донну догарессу. – Или простыню прикажешь сжечь? – шепнула Маура, придерживая меня за плечи. – Кровь куриная, – одними губами ответила я. |