Онлайн книга «Детектив для уютной осени»
|
– Приходится за все отвечать, – сказал он. – За технику, а главное – за людей. На ходу корректировать проект, потому что на бумаге одно, а в поле получается совсем другое. И условия, в общем, не сахар. – Ваш труд скорее умственный или физический? – И то, и другое. Но, пожалуй, головой я работаю больше, чем руками. – Если у человека есть возможность думать, он счастливец. Большинство людей такой возможности не имеют, – заметил гость. – Они вынуждены в поте лица зарабатывать на хлеб насущный для себя и своих семей. Вы обременены семейством? – Нет, – развеселился Меркурьев. – Мой вам совет, – сказал человечек, наклоняясь к нему через стол и понизив голос, – женитесь на особе, имеющей приданое, чтобы таким образом обеспечить себе материальную независимость и возможность на свободе заниматься умственными упражнениями. – Хороший совет, – кивнул Меркурьев. – Спасибо. – Совет истинно практический. Человечек принялся пить чай, а Василий Васильевич сбоку рассматривал его с любопытством двухлетнего карапуза, изучающего соседскую кошку. – Я задержал вас, – спохватился гость, – а время завтрака. Еще одна непростительная ошибка!.. Ступайте и не заботьтесь обо мне. Словно отпущенный на свободу, Василий Васильевич вскочил, отвесил поклон – как мог, так и отвесил, – и ринулся в столовую. – Ты чего?! Он чуть не сбил с ног Стаса, который вышел из-за угла прямо на него. – Где Захарыч? – Не знаю, не видел. Чего ты несешься? Пожар? – А эта? Нинель? Стас потер плечо, в которое на полном ходу врезался Меркурьев. – Ее тоже не видел. Что случилось? – Новый гость приехал, – проинформировал Василий Васильевич на ходу. – Ну и что?! Нинель Федоровна в шелковых перчатках, на этот раз розовых, раздавала из корзины хлеб – овальные куски черного, длинные ломти багета и золотые, чуть присыпанные мукой рогалики. Увидев запыхавшегося Меркурьева, она остановилась и воззрилась на него. – Нинель Федоровна, – выговорил он, – доброе утро. Там… в фойе, или как это называется… где чугунная лестница и камин… – В прихожей? – Да, наверное, да! Приехал новый гость и ждет, а Виктора Захаровича я не нашел. Может, вы встретите? – Господи, ну, конечно! Виктор Захарович сейчас выйдет, он… полночи не спал, – она понизила голос. – Промаялся с этими… новыми хозяевами. Вас они не беспокоили? Не слишком шумели? Она пристроила корзину на угол буфета и принялась стягивать перчатки. – У вас такой дом, – сказал Меркурьев. – Ничего не слышно. Только дверь закроешь, и сразу тихо. – Раньше так строили, – кивнула Нинель Федоровна и с грустной любовью оглядела гостиную. – Им казалось, на века. – Кому казалось? – Предкам. Я побегу, а вы позавтракайте непременно! У нас очень хороша овсяная каша, вы такой нигде больше не попробуете. И она заспешила к выходу. Меркурьев проводил ее взглядом. – Вася! От неожиданности Меркурьев несколько подскочил. Никто тут не мог называть его Васей!.. Кристина, Крис-Крыс-Мышь, махала ему рукой. Она сидела не там, где ужинала, а за столом возле окна. Стол помещался в небольшом эркере с тремя длинными узкими окнами на все стороны. Василий Васильевич подошел и поздоровался. – Садись и давай завтракать, – предложила Кристина-Мышь. – Я ем кабачковые оладьи со сметаной. Здесь рядом хутор, там коровы, овцы. Виктор Захарович советовал мне туда сходить, потому что по дороге есть кирха, совсем ветхая, но архитектурный шедевр. – А куры и коровы при чем? – спросил он, усаживаясь. – Так я же рассказываю! Так вот, значит, хутор, наши там берут молоко, сметану, всякое такое. То есть Виктор Захарович и Нинель Федоровна. О-очень вкусно! Попробуй. Василий Васильевич заказал стакан холодного молока – от хуторской коровы, – творог со сметаной, от нее же, и порцию кабачковых оладий. – Ты их тоже ешь со сметаной, – посоветовала Мышь. – Они солененькие, поджаристые, хрустят! Со сметаной в самый раз. – Приехал новый гость, – проинформировал ее Василий Васильевич, намазывая на багет сливочное масло. Оно было холодное, со слезой, и мазалось плохо, скорее ложилось на свежий хлеб толстыми, прозрачными сливочными ломтями. – Ну и что? – Странный типус, – проговорил Меркурьев, откусывая хлеб. – Очень странно выглядит и странно говорит. Он принял меня за привратника. Ты можешь себе представить человека, который может принять меня за привратника? Мышь оглядела Василия Васильевича с головы до ног. Он перестал жевать. – Что? – Ты, конечно, больше похож на автослесаря, – сказала она после некоторого раздумья. – Ну, на садовника. Хотя! – Она махнула рукой. – Привратник тоже сойдет. Василий Васильевич засмеялся. – Он приехал на «Кадиллаке». Последней модели, такая… недешевая машина. – Может, он богач? – У него шляпа и ковровый саквояж. – Ну и что? Василий Васильевич дожевал багет: – Смотри. Шляпа, саквояж и «Кадиллак» последней модели никак не монтируются. Это я тебе говорю как инженер. Мышь неопределенно повела рукой. Ее перстень светился необыкновенным, неземным светом. – Вот ты лучше скажи мне, как Антипия вызывает духов, а?.. – Никак не вызывает. Это просто представление, – ответил он. – Вася, – сказала Мышь проникновенно, – я это все и без тебя знаю! Никаких духов нет, привидений не существует, гоблины и гномы – выдумки, ведьмы и колдуны – плод больного воображения. Василий Васильевич одобрительно кивал. Так и есть, так и есть!.. – Но как-то это все сделано! Свеча гаснет, блюдце вращается, стол стучит. Ты что-нибудь заметил? Василий Васильевич сказал, что ничего не заметил, просто он слишком далеко сидел. Сегодня вечером он сядет поближе, все поймет и потом расскажет ей. – У вас ведь эти вызовы духов происходят каждый вечер? – Я здесь третий день, – сказала Мышь, – и два раза мы их вызывали. Один раз Брунгильду, другой раз Канта. Вчера. Ты с нами вызывал. – Два раза из трех – это уже статистика, – изрек Василий Васильевич. Распахнулась дверь, и в столовую ввалился один из свинов. Он был бледен нездоровой бледностью, лоб блестел, как восковой, под глазами коричневое с зеленым. Мятая рубаха, застегнутая через одну пуговицу на третью, кое-как засунута в брюки. Штанина подвернулась, застряв в носке. |