Книга Детектив для уютной осени, страница 72 – Анна Князева, Татьяна Полякова, Татьяна Устинова

– Оно все время было у меня.

– Как?!

– Я забрала кольцо, когда поняла, что украсть его проще простого, – сказала Софья совершенно хладнокровно. – Я решила, что лучше забрать и спрятать, чем потом его искать. И еще неизвестно, найду ли.

Кристина оторвалась от Сани, ринулась к Софье и обняла ее.

– Мне маме нужно позвонить!!! – кричала она во все горло. – Прямо сейчас! Она же не знает! Она ночей не спит! Они с папой там пропадают от ужаса!.. Саня, оно нашлось, нашлось!..

Кольцо переливалось на ладони Софьи, словно внутри у него горела лампочка. Василий Васильевич не мог оторвать от него глаз.

– О господи, – пробормотала Нинель Федоровна и закрыла глаза, – великий боже…

– Держи. – Софья сунула изумруд Кристине. – Я не знаю, зачем ты его везде таскаешь!.. Такие вещи существуют не для того, чтобы их носить.

Кристина, пританцовывая на месте, трепетно пристроила кольцо на руку и полюбовалась на него.

– Его нельзя не носить, Сонечка, дорогая, – сказала она умоляющим голосом. – Оно должно быть все время на свету, на людях! Так положено.

– Я тебе говорю как профессионал, его положено хранить в банковской ячейке.

– Какое счастье! – повторяла Кристина, приплясывая. – Как хорошо, что оно нашлось, спасибо тебе, Сонечка!.. Я так боялась, что оно пропало, а оно на месте!..

– Истребление женщин нам больше не угрожает? – спросил Василий Васильевич, и Софья посмотрела на него как на сумасшедшего. – Святая инквизиция потерпела поражение?

– Ты зря шутишь, Вася. – Кристина подбежала и потрясла его за руку, будто поздоровалась. – Мне правда маме нужно позвонить!.. Сань, где мой телефон? Или свой дай!..

– Ты ловко притворялась, – сказал Меркурьев Софье. – Никаких сомнений! Глупая девица, несет всякий вздор то про семь цивилизаций, то про Коляна, который на прииск уехал.

– Работа такая, – пояснила Софья.

Она прошлась по гостиной туда-сюда, подергала чугунный засов и распахнула дверь на террасу. По комнате пронесся холодный балтийский ветер, всколыхнул занавески, море близко сказало:

– Шу-уф!

Жека Онегин встопорщил несуразные уши.

– Спасибо тебе, – сказал Виктор Захарович Софье. – Такую тяжесть с наших плеч сняла! Где бы мы его искали, камень этот, если бы жуликам он достался?.. У меня в доме сроду ничего не пропадало, а тут такая оказия случилась! Спасибо. По гроб жизни тебе обязан!

– Обязаны?

Софья стояла в дверном проеме, кулачки засунуты в карманы, вид решительный.

– Так и есть, – подтвердил Виктор Захарович. – Чем отплатить, не знаю. Кабы не обстоятельства, позвал бы тебя приезжать в любое время, живи на здоровье, а сейчас и этого не могу.

– Хорошо, – согласилась Софья. – Раз уж вы обязаны!.. Ответьте мне на один вопрос, только честно.

– Спрашивай, на все отвечу!.. Врать смолоду не приучен.

Мура глубоко вздохнула, Меркурьев посмотрел на нее. Щеки у нее горели.

– Почему вы взялись меня искать только после смерти матери? И почему, когда я вам написала, вы ничего не ответили? Даже не захотели со мной встречаться?

Нинель Федоровна вскрикнула.

Виктор Захарович посидел молча, потом полез во внутренний карман, медленно извлек таблетку, кинул ее в рот, закрыл глаза и оперся о спинку дивана.

– Вам плохо? – осведомилась Софья, не делая ни малейшего движения, чтобы подойти к нему.

– Ничего, ничего, – пробормотал старик. Губы у него посерели и утончились. – Сейчас отпустит. Посижу немножко…

Все молчали, прятали глаза, только Жека Онегин восторженно смотрел на хозяина и время от времени принимался молотить хвостом по ковру.

– Во как, – сказал наконец Саня. – А ты мне, Вась, дочь, дочь! Где дочь? А она – вот где!..

– Я напросилась на это задание, когда узнала, кому принадлежит дом, – продолжала Софья. – А принадлежит он моему так называемому отцу!..

Она взяла стул, подтащила к дивану и устроилась напротив Виктора Захаровича, положив локоть на колено, а подбородок на ладонь.

– Когда пришел запрос, я сразу вам написала, – сказала она, рассматривая старика. – Мама была против нашего общения, но мне всегда хотелось узнать… – Она махнула рукой. – С тех пор прошел год, больше даже! Почему вы мне не ответили?.. Нет, я просто хочу это знать.

Виктор Захарович открыл глаза. Софья дрогнула, но не отступила.

– Почему вы мать выставили из дома, почему ни копейки ей не дали, почему вам все эти годы на нас было наплевать, – мне неинтересно. – Она улыбнулась. – Это все давно отболело. Но ведь я вам не навязывалась! Это не я вас разыскивала, а вы разыскивали меня! И не захотели даже поговорить! Почему?

– Соня, – вымолвил Виктор Захарович.

– Сериал, просто мыльное мыло! – воскликнул Стас. – Слушай, а может, ты память потеряла? Или пластическую операцию сделала? Так в сериалах положено!..

– Заткнись, – велел Саня. – Иди в буфет!..

– Виктор Захарович, – проговорила Кристина и оглянулась на остальных. – Вам плохо, да? Может, «Скорую» вызовем? А, Сань?..

Нинель Федоровна, безвольно сложив руки на коленях, смотрела в стену и молчала, и странно было, что она не говорит, не суетится, не предлагает помощь!..

– Я сейчас, – сказал старик и тяжело поднялся. – Я мигом…

Он оступился, Мура поддержала его под локоть, но он отстранился и направился в коридор, стараясь идти твердо.

Василий Васильевич разглядывал Софью. Она молчала, у нее было замкнутое, отстраненное лицо.

– А… кто тебе сказал, что отец вас выставил и никогда ничем не помогал? – спросил он наконец. – Мать?

Софья твердо взглянула на него.

– Я, Вася, не без ума на свет родилась, – сказала она. – Мне ничего не нужно было рассказывать. Я с малолетства по интернатам жила, матери меня кормить не на что было. И на хорошую работу не устроишься, когда на руках ребенок, а ты одна! Я, Вася, в сказки даже в детстве не верила и знала, что рассчитывать можно только на себя. Никто не придет и не спасет. Нет желающих!..

Она перевела дыхание и облизнула губы.

– Когда запрос пришел, я решила, хоть посмотрю на него, на этого, с позволения сказать, отца. Но даже из этого ничего не вышло. Он мне не отвечал! И я приехала сюда.

– Понятно, – сказал Меркурьев, сделал резкое движение, чтобы сесть, и не смог – в боку сразу стало горячо и больно.

Он застыдился своей беспомощности и этого героического движения, вспотел даже. Все же он сел прямее и попросил:

– Ты его просто послушай. Он тебе расскажет, а ты послушай.

– Я за этим и приехала. Задержать Огородову мог любой опер, но я настояла…