Онлайн книга «Детектив для уютной осени»
|
– Не, я не понял, – подал голос Саня. – Ну хорошо, спихнула она Ванюшку, а я чего? Я дом все равно купил бы!.. Василий Васильевич покачал головой: – Тут затея такая, что вроде ты его и спихнул, Саня. – Я?! – А в кармане у Ванюшки бумажка была, из записной книжки вырванная! «Встречаемся на маяке, дело есть, приходи, хуже будет», я наизусть не помню. Твоим почерком написанная, все как следует. – Ты сдурел, братух?! Не писал я Ванюшке никаких записок! Я ему по телефону звонил! – Да какая разница, Саня?! Нашли бы у него в кармане, решили бы, что ты его столкнул! Ну не поделили вы чего-то!.. И в кутузку тебя на долгие счастливые годы! Так Нинель Федоровна предполагала. – А записка откуда взялась? – Она сама ее написала! Она прекрасно умеет почерки подделывать и за Виктора Захаровича счета подписывает! – Так куда записка потом делась? Не было при Ванюшке никаких моих записок! – Я забрала, – неожиданно сказала Мура, и все посмотрели на нее. – Я вытащила листок у него из кармана. – Вот, – согласился Василий Васильевич. – Зачем? – поразился Саня. – Зачем вытащила?! – Я знала, что ты его не убивал, – ответила Мура. – И решила, что будет лучше, если записку никто не увидит. – Ну ты даешь. Все помолчали. Виктор Захарович взялся за сердце. – И что нам теперь делать? – спросила Кристина. – Опять полицейских вызывать? – Можно не вызывать, – сказала Софья. – Вернее, не нужно вызывать! Все это домыслы, а не доказательства преступного умысла или преступного деяния. – Вот именно, – согласился Меркурьев. – Нет, а что нам делать?! – повторила Кристина с нажимом. – Так нельзя это оставить!.. – Витя, – сказала Нинель, и губы у нее затряслись, – прости меня, Витенька!.. Я не могла! Никак не могла! Когда ты решил дом продать, у меня сердце перевернулось! Виктор Захарович тяжело встал, зашаркал к ней, сел рядом на диван и обнял ее. Нинель горько заплакала. – Бедолага, – сказал Захарыч, гладя ее по голове. – Ты бы со мной поговорила. Ты бы мне открылась, неужели я б не понял!.. – Ничего бы ты не понял, Витенька, – прорыдала Нинель. – Разве ж я могла!.. – Человека погубила, – покачал головой Виктор Захарович, – натворила дел… – Витенька, прости!.. – Да я-то что! Я прощу, а вот… люди простят ли?.. Саня вдруг встал, словно принял какое-то решение. У него как-то заострилось лицо, и по лицу и по движениям стало понятно, что он сильный, опытный, жесткий человек – совсем не такой, к какому они привыкли за последнее время. – В тюрягу вас не примут, это точно, – сказал он, и Василий Васильевич усмехнулся. – Да и старая вы уже! Нинель Федоровна перепуганно уставилась на него. – Доказательств у нас нету, а те, что есть, – фуфло. Придется вам отсюда съехать, из вашего драгоценного дома. Я прослежу за этим. – Куда съехать? – спросила Нинель с ужасом. – А в рыбхоз. У меня хозяйство небольшое на косе, рыбу там разделывают, консервы крутят. Там доживать будете. Без права переписки. – Я не хочу рыбу разделывать, я не могу, – Нинель вновь зарыдала. – Я здесь хочу, я за этот дом жизнь отдам! – Да вы уже отдали, – сказал Василий Васильевич. – Разве вы так и не поняли?.. – Сериал, – провозгласил Стас. – Ну, прям мыльное мыло!.. Не поверит никто!.. – Заткнись! – хором велели ему Кристина и Софья. – Я друга потерял, – продолжал Саня хмуро, – хотя не разобрать теперь, кто мне он был-то, друг ли, враг ли!.. – Он пошевелил складками на лбу, словно на что-то решаясь, и почти крикнул Василию Васильевичу в лицо, словно именно он, инженер Меркурьев, был во всем виноват: – Я как стал бумаги смотреть, так и понял, что есть я последний лошара!.. Всю жизнь, веришь, нет, Ванюшка у меня деньги тырил! Я с ним по-братски, как с родным, а он!.. И ведь порядочно натырил! Самой малости не хватило, чтоб дом купить, мои капиталы понадобились, ешкин-матрешкин! Кабы чуть больше натырил, купил бы он дом этот, и дело с концом! Василий Васильевич сочувственно смотрел на страдальца. Мура поднялась и потянула Меркурьева за руку. Он с трудом встал. – Ты что? – Выйдем на минуточку. – Куда? – Пойдем, пойдем!.. Василий Васильевич зашаркал ногами, почти как Виктор Захарович, и уже из коридора услышал, как Софья сказала: – Пап, можно я внимательно посмотрю бумаги? – Мура, куда ты меня тащишь, – зашипел Меркурьев. – Сейчас самое интересное начнется! Трагедия закончилась, сейчас будет марш энтузиастов и воссоединение любящих сердец! – Успеешь, – буркнула Мура и подтолкнула его в спину. Они вышли в вестибюль с готическим окном и круглым столиком. За столиком сидели двое, совсем незнакомые. Василий Васильевич оглянулся на Муру. Она приложила палец к губам. Он опять посмотрел. Двое, он и она, пили кофе. Большой медный кофейник стоял на спиртовке посреди стола, тонкие чашки были наполнены до половины. В вестибюле приятно пахло. – Ну вот, – говорил он. – Все и закончилось. А ты все – времени мало, времени мало! – Так его и было мало, – она улыбнулась. – Если бы мы их не торопили, они до сих пор бы спали! Он протянул руку и дернул ее за нос. Она захихикала. – И дом пропал бы, – сказала она, посерьезнев. – Камень не мог пропасть, – возразил он. – Он ведь оказался у хозяйки! У хозяйки дома!.. – Хорошо, что она здесь, – согласилась женщина. – Кофе добавить? Меркурьев еще раз оглянулся на Муру, наклонился к ее уху и прошелестел: – Кто это? – Старик со старухой, – ответила Мура. – Которые жили у самого синего моря! – Так они молодые совсем! Как мы! – Ну да, – согласилась она. – Молодые. – Подожди, – сказал Василий Васильевич. – Сейчас, сейчас! Это смотритель маяка и его жена? Мура кивнула. – Это они там пили кофе и слушали музыку? Мура опять кивнула. – А «Философия Канта» их рук дело? Она опять кивнула. – А богдыхан с отломанной башкой? – Они не могли допустить, чтобы дом пропал, – прошептала Мура. – И помогали нам, как умели. Зазвучали шаги, Меркурьев оглянулся. Мимо них прошел Иммануил Кант в пальто и с ковровым саквояжем. |