Онлайн книга «Айса. Незваные гости»
|
Тимур вытащил ствол, быстро оглядел его – и ловко передернул затвор. С оружием он явно на «ты». Тимур выглядел пугающе. Кровь из разбитой губы залила свитер – и белые ножницы стали бардовыми… Взгляд сосредоточенный – и очень жесткий. Стальной. Тимур посмотрел на Костю так, словно готов был застрелить его за то, что тот еще не выбрался из машины. – ШЕВЕЛИСЬ! – рявкнул он. – Вылезай! НУ! Костя полез. С таким Тимуром спорить совершенно не хотелось. Все вокруг кружилось и переворачивалось, он дважды делал перерыв. Его чуть не вырвало. Сзади грохнул выстрел. Наконец Костя кое-как выполз и разогнул вопящий позвоночник. Поморщился. Чтобы не упасть, оперся о раскрытую дверь. Кровь стекала с разбитого затылка, с губ, из носа – заливала асфальт. Костя завороженно смотрел на капли – а затем собрал всю жидкость, что была во рту, – и сплюнул. Послышался новый выстрел, а затем еще и еще – уже без пауз. Костя поднял голову. К ним неторопливо шел тот мужик, который до этого держал полицейского за шею. Его щеки и подбородок покрылись красными пупырышками, глядел он зло, исподлобья. Пули останавливались в двадцати сантиметрах перед ним – и сплюснутыми блинчиками соскальзывали на дорогу. Словно впереди мужика высилась невидимая бетонная стена… – Что за… – прошептал Костя. Он зажмурил – а затем широко раскрыл глаза. Ему мерещится – или это в самом деле происходит? – Беги, черт тебя дери! – закричал Тимур из машины. – Ну же! Костя! Беги! – Нападение на полицейского, – зашипела рация, Рихтер пришла в себя. – Шпильфлехе Зильбербурганлаге! Нападение на полицейского… Машину сдавило так, будто сверху ее прижал гидравлический пресс. Костя оторопело отошел, поражаясь тому, как под таинственной силой гнулись железные рамы и отлетали шины. Потрескавшееся лобовое стекло лопнуло, полицейская закричала. Тимур лежал на крыше – и продолжал стрелять. Пули все так же убивались о незримую преграду. И тут Костя заметил, что за первым мужчиной неуклюже плетется второй – тот самый прикованный наручниками седой, из отеля. Томас Зезё, или как там его… Но теперь он выглядел иначе… Его левый глаз уплыл вверх по черепу, нос изогнулся вкось, а все лицо стало ассиметричным и уродливым. Томас смотрел себе под ноги. В одной руке он держал моток проволоки, а другой – неистово чесал плечо. Костю затрясло. Он уже где-то это видел… Внутри пробудился животный, первобытный страх. Все поплыло. Что-то скреблось в памяти. Что-то страшное, ужасное. Невыносимое. На миг Костя наблюдал сразу две картинки: приплюснутую машину перед собой, всю в дымке, как во сне, – и очки, криво сидящие на носу. Надо их поправить… Голова! Голова! С укором смотрели на него небольшие светло-серые глаза… И кровь. Повсюду лужи и брызги крови… Костя приложил руку ко рту – его чуть не вывернуло. – БЕГИ!!! И он – побежал. Не разбирая дороги, без оглядки. Зрение сузилось – и в той точке, которую он теперь видел, просматривался лишь проход между редкими колоннами – прохожими немцами и немками. Костя убегал – и не вполне это осознавал. Он был как дикий зверь, поддавшийся инстинкту самосохранения – и отчаянно спасавший свою жизнь. Только ритм сердца – бух, бух, бух, – как двигатель, ревел внутри. Он подгонял. Костя не смог бы остановиться, даже если бы захотел. В какой-то момент сознание помутилось – и Косте стало казаться, что он сменил облик. Из слабого, привязанного к земле жалкого человека Костя превратился в свистящий неуязвимый ветер. Словно он взобрался на трехтысячную вершину, прыгнул с нее – и теперь летит, куда хочет. Он был свободен, как вихрь… Как Ко-о-ос-с-с-с-стя-я-я! – шумело в ушах. Ко-о-ос-с-стя-я-я… Растерлись кости и растаяла плоть – он бестелесный и вольный, как никто на свете. Костя рассекал воздух, как нож, – ни одна душа не могла его остановить. С какой скоростью он мчался! Да кто осмелится его догнать?! Он – ветер! Он – Костя! Затем Костя вернулся в свое тело – но на себя и все вокруг глядел сверху, как со спутника. Предметы стали отчетливыми – настолько, что он в миллиметрах мог измерить родинку или затушеванный прыщик на лицах прохожих. Они, погруженные в себя, его не замечали. Утесами проплывали мимо и навеки оставляли в памяти свои лики… Темноволосый, на носу прозрачные квадраты. Супится и торопится. В руках клетка. В клетке белка. Белка кричит. Мир в руках человека… – подумал Костя. Светлые вьющиеся волосы, на губах смех и алый воск. К уху прижат черный прямоугольник. Удовлетворенный вниманием взгляд. Цокот копыт. Потомство! Потомство! Потомство!.. Девочка лет семи, замотана теплом красного и синего цвета, овечьей природы. Желтая нить, в палец толщиной, выходит из ноздри и исчезает в облаках… Девочка смотрит на мать – а та уставилась на дорогу. Мать тоже красная, но – холодная. Она не дает тепла. И через сто лет будет так же… – подумал Костя. Костя нахмурился. А я? Что делаю здесь… я? – спросил он. Костя оглядел себя – качающегося из стороны в сторону, заливающего багровой жидкостью тротуары Штутгарта. Упрямо прущего вперед. Он бежит… Но – куда? Зачем?.. Ответ пришел сам собой, из глубин души: Костя мчится не куда-то, а откуда-то. Потому что стремиться ему – некуда. «Хочу домой», – сказал тогда Тимур. И сейчас Костя вдруг понял, что тоже хочет домой. Тогда бы ему было куда воротиться… И как только он об этом подумал, так сразу же осознал, что у него нет дома. Слово это вмиг наполнилось смыслом. У всех был дом – место, куда можно вернуться. Где тебя ждут, где тепло и сердечно – или хотя бы порой так кажется. У него – нет. Его дом – в прошлом, а прошлое исчезло, уплыло, испарилось. |