Онлайн книга «Печенье на солоде марки «Туччи» делает мир гораздо лучше»
|
— Ах, Ле… Вот пристала… — Кто такой Руббертелли? — Логопед, чёрт бы его побрал! И его мать заодно… — Кто такой логопед? — Человек, который учит правильно произносить слова… — А почему ты неправильно произносишь их? — Потому что… потому что… когда мне было столько лет, сколько тебе, там, где я жил, все так говорили… — А у нас дома не так. — Вот и хорошо, повезло, значит. А у меня, однако, говорили неправильно. — Почему? — О мадонна, Ле, сколько можно задавать вопросов… Послушай, а сколько тебе лет? — Шесть. Но в будущем году исполнится семь. — Тогда почему ты не в школе? У меня вдруг словно язык отвалился. Мне нечего было сказать. Или, вернее, я столько могла сказать, что если бы выложила всё, то, наверное, на него пришлось бы накладывать швы. — Ну ты что, язык проглотила? — Нет. Вот опять начались эти «нет». — Так почему же ты не в школе? Я не могла снова произнести «нет» и решила дать замечательный ответ. На Ноэми он произвёл огромное впечатление. — Потому что у меня сотрясение мозга. — Подохнуть можно, какие слова! — Как ты сказал? Подохнуть… — Ладно, Ле. Не обращай внимания… Не нужно было так говорить… — Подохнуть можно? — Слава богу, не поняла, верно? — Подохнуть можно! Подохнуть можно! Подохнуть можно! — Пресвятая мадонна, Ле, вместо того чтобы учиться правильно говорить, я сам учу тебя некрасивым выражениям. — Извини, Марио. — Не нужно… Тебе незачем извиняться, не за что, понимаешь? Ну а теперь прощаюсь, потому что нужно позвонить на телефонную станцию и узнать, что происходит с этим номером… — Марио… — Ну! — Завтра тоже позвонишь? — Нет! Нет! Нет! Можешь ты это понять? Иди в школу, потому что там будет лучше. — Не могу. — Почему? — Я уже сказала тебе. Потому что у меня сотрясение мозга… — Эээх… Да ладно тебе… Сотрясение мозга… Но ты ведь не умираешь… Он помолчал. Похоже, задумался. — Надеюсь, это не отец тебе устроил, а? — Что? — Сотрясение мозга, Ле, сотрясение мозга! — А… это… нет, я ударилась о ручку в туалете. — Это лучше! Намного лучше! — Почему? — Ну… потому… потому, что сотрясения мозга, которые мы сами себе устраиваем по ошибке, не такие страшные, как те, что специально устраивают нам другие. — А! — Вот увидишь, скоро сможешь вернуться в школу. — А вот и нет. Я туда больше не пойду. — И почему же больше не пойдёшь? Что, крепко отлупили? — Нет. — Тогда в чём дело? — Не пойду, и всё тут. Шишка начала сильно пульсировать, как ещё до появления. Наверное, росла. Я не хотела больше думать о школе, достаточно того, что Марио уже в который раз собрался прервать разговор. И я стала рассказывать ему обо всём, что случилось со мной, без остановки, на одном дыхании. И сестра Бенедетта… и Бог… и Царь Небесный… и моя бабушка… и Людовика… и Ноэми… и балерина… и яблоко… и Отче наш… и печенье на солоде марки Туччи… и сердечная подруга… — Успокойся, Ле, успокойся… Остановись, ради бога… — Я дура, я подражаю, я плохая. И даже не занимаюсь балетом. — Трагедия! — Ну да. — Но я ведь шучу. Если я расскажу, что говорили мне, когда ходил в школу, вот тогда ты действительно испугаешься. — Что тебе говорили? — Господи, как же давно это было… Подумать страшно… — Что тебе говорили? — Меня называли крысой. — Крысой? — Да, крысой. — А почему? — Потому что говорили, будто я живу в канализационной трубе. — … — Самое интересное, что так оно и было на самом-то деле. Не как с тобой, когда тебе говорят всякую ерунду просто так, лишь бы что-то сказать… А я действительно жил в канализационной трубе. На реке, возле канализационного стока. Говорили, будто воняю. Я и вправду вонял. — А почему же ты ходил в школу, если тебе говорили такое? Марио, похоже, нравилось рассказывать всё это. И он больше не говорил, что сейчас попрощается. — Потому что отец бил меня до смерти, если я не ходил в школу. И когда ходил, тоже. На все деньги, какие зарабатывал, он покупал мне книги. Он не хотел, чтобы я вырос таким же невеждой, как он. Он ведь даже читать и писать не умел. Я расслабилась на диване. Теперь уже можно было не вцепляться в трубку мёртвой хваткой, чтобы Марио не прервал разговор. — И до сих пор, хотя отца уже нет в живых, я не перестаю благодарить его. Если бы не его побои, бог знает, где бы я сейчас был… — Где, Марио? — В канализационном люке, Ле. В дерьме, как и раньше. — Ах. — Поэтому, Ле, в самом деле, не будь дурой… Иди в школу, это важно. — Нет. — А твои что, ничего не говорят тебе? — Нет. — Не верю. — Отец сказал, что, пожалуй, пойду в будущем году, когда буду готова. — Ничего себе! В шесть лет — и то уже поздно. Вот придумали! — А бабушка сказала, что, может быть, я вообще не буду ходить в школу, а стану учиться дома. — Вам, что ли, деньги некуда девать? — … — Ле, послушай меня, иди в школу, окажи такую милость. Поверь мне, так будет лучше. — Но я не… — В школе тебя научат читать и писать… Там узнаешь людей. Это очень важно, уж поверь. Не станешь ведь ты говорить, будто там не оказалось ни одного человека, который не понравился тебе? — Одна девочка понравилась. — Ну вот, видишь. — Ноэми. Она была моей сердечной подругой, но я уже сказала тебе, что она больше не любит меня. — И ты веришь ей? Мне эта Ноэми напоминает моего Соффио. — А кто такой Соффио? — Да, Соффио. Мой друг, у него была астма и он тяжело дышал, как кот. Он собственной тени боялся, бедняга. А когда пугался чего-нибудь, о пресвятая мадонна, так дышал, что у тебя волосы на голове разлетались. |