Онлайн книга «Ильич»
|
— А это, — сказал Флинт, выкладывая на стол стопочку долларовых купюр, — на первое время. В знак моего к тебе расположения и в подтверждение серьёзности моих намерений. Здесь тысяча. Тут-то Серый и спросил, что будет, если он откажется. Флинт вернулся в своё кресло, взял притухшую сигару, попыхтел ею, раскуривая, резиново улыбнулся и произнес: — Кроме того, ты упустишь возможность устроить свою личную жизнь. — Мне… мне нужно подумать, — опять через силу выдавил из себя Серый и сгреб со стола доллары. Его мозг сам, без вмешательства воли, провел нехитрый расчет. По ныненшнему курсу в триста восемьдесят рублей за доллар Флинт отвалил Серому «на первое время» почти четыреста тысяч рублей. Столько денег он не держал в руках еще ни разу в жизни. — Это взвешенный ответ, — кивнул Флинт. — Имей в виду — я готов предложить тебе семьдесят тысяч долларов. Мои люди уже провели экспертизу и сделали оценку. Семьдесят тысяч — и возможность инвестировать их в мой бизнес. Задаток — десять тысяч — можешь получить сразу после своего согласия. Серый вскинулся, хотел что-то сказать, но Флинт сделал жест рукой с зажатой сигарой — мол, я ещё не закончил: — Я тебя не тороплю, Серёжа. Давай договоримся так — утро вечера мудренее. Иди, отдохни, тебя проводят. Завтра утром я уеду по делам, но к полудню вернусь, а после обеда мы вернёмся к этому разговору. Ступай. Он так и сказал: «к полудню», «ступай». Серый встал, и ему до смерти захотелось брякнуть что-нибудь навроде: «премного благодарен, милостивый государь». Ну, а что, в кино всегда так говорят. Но Серый чувствовал — как только он примет вот эти правила, как только вступит в игру, случится что-то очень нехорошее. И даже страшное. Поэтому он просто положил сигару на край стола, буркнул: — До свидания… — и пошёл к дверям, из-за которых уже выглядывал предупредительный Геннадий. Выходя из кабинета, Серый буквально нос к носу столкнулся с Сынулей. Бросив на Серого быстрый презрительный взгляд, сын Флинта ворвался в кабинет и с грохотом захлопнул дверь так, что она ударилась о дубовую филёнку и немного приоткрылась. — Папа, ты что делаешь! — послышался из кабинета крик Сынули. Серый остановился и удивлённо посмотрел на кабинетную дверь. — Пойдёмте, — мягко, но, как обычно, очень настойчиво сказал Геннадий. — Щас, — кивнул Серый. — Кроссовка развязалась. Он присел, возясь со шнурками. А из кабинета нёсся возмущённый голос Сынули: — Ты все-таки притащил его! Этого… Я же говорил тебе… И в ответ округлый басок Флинта: — Игорь, ты уже взрослый мальчик. Тебе о Москве нужно думать, я договорился, Виктор Антонович ждёт. Пойми, это МГУ… Сынулся в ответ сказал что-то, но Серый не разобрал слов. — Ты не хочешь меня слышать, — сокрушённо пророкотал Флинт. — Какая любовь? Ты мой наследник! МГУ открывает тебе широкие возможности. Через полгода стажировка в Оксфорде, потом в Америке. Выйдешь на мировой уровень. А ты про какую-то… У тебя их, таких, будет миллион, понимаешь? По щелчку! Будь мужиком! Сынулся снова что-то пробубнил. — Сядь! — рявкнул Флинт. — И слушай! Геннадий резко прикрыл дверь — голоса стихли — повернулся к Серому. — Вам помочь со шнурками? Серый выпрямился. — Всё уже, сам справился. Веди давай. Они прошли по коридору, вышли в холл, а потом и из дома. — Это мы куда? — удивился Серый, очутившись на дорожке под фонарями. — Вам приготовлена спальня в гостевом доме, — спокойно ответил Геннадий. — Там есть все необходимое. * * * Серый лежал в огромной холодной кровати, на скользких шёлковых простынях модного чёрного цвета, смотрел в потолок, и ни о чем не думал. По потолку ползали какие-то неясные тени, словно под окнами гостевого дома плескалось море, отражавшее лунную дорожку. Где-то далеко завывала сирена «Скорой помощи». А может быть, и «пожарка». Или ментовской «луноход». В двухэтажном гостевом доме Серый был один. Геннадий показал ему, где ванная с туалетом, где спальня, где кухня, холодильник и бар, и ушёл. Серый выпил стакан мартини, съел кусок колбасы, лёг, включил телевизор, но было уже поздно, и по всем каналам показывали или клипы, или эротику. Серый решил, что глупо в одиночку лежать на черных шёлковых простынях и смотреть «Эммануэль», и выключил телевизор. Он думал, что сразу уснёт, но — не получилось. Обиднее всего было, что спать ему мешали не мысли, а какие-то непонятные ощущения. Или предчувствия. Это был не страх и не тревога. Просто Серый обрёл знание: его жизнь меняется, и происходит это прямо сейчас. Он лежит на краю осени, позади — душное мельтешение бессмысленного лета, а если точнее — бессмысленной жизни. А впереди и внизу — зима. И зияющая бездна будущего. Оттуда тянет холодком, там ничего не видно и ничего не понятно. Но там — будущее, и поэтому нужно просто набрать полные лёгкие воздуха, напружинить мышцы, оттолкнуться и… Еле слышно скрипнула дверь. Серый силуэт возник в комнате, сделал несколько шагов, замер у изножья кровати, и осторожный голос тихо произнёс: — Привет… Серый сглотнул мгновенно образовавшийся комок в горле и так же тихо ответил: — Привет… Клюква подошла ближе — шаги её шелестели, как опавшие листья, — села на край кровати. Серый почувствовал, что у него запылали уши — как в детстве. Наяву случалось то, чего он так хотел, чего страстно желал последние… дни? Месяцы? Годы? А он оказался к этому не готов. Лежал, как шпала и не знал, что делать. — Почему ты молчишь? — прошептала Клюква. Серый ничего не ответил. — Ты не рад меня видеть? Серый хотел ответить: «Я тебя не вижу», но опять — промолчал. — Мне уйти? — Клюква чуть повысила голос, дёрнулась, чтобы встать. Серый неожиданно для себя самого выбросил руку, схватил её за тонкое, тёплое запястье. — Нет! И они замерли так, в нелепой позе, похожие на персонажей какой-то античной фрески. Убегающая Андромаха. Или Андромеда. Или… — Я за тобой скучала… — не отнимая руки, сказала Клюква. Серый сглотнул. Он помнил — семья Клюквы приехала из Ростова, и у неё всегда был странноватый для Средней Волги говор, южнорусский, с «шоканьем» и «хгэканьем», но Клюква с ним боролась, она была отличница, и к восьмому классу полностью избавилась от акцента и характерных словечек. И только когда она полностью расслаблялась или, наоборот, сильно нервничала, у неё проскальзывали все эти «за тобой» вместо «по тебе», и прочее. |