Книга Райский сад, страница 11 – Эрнест Хемингуэй

– Нет-нет. Пожалуйста, Дэвид. Неужели тебе совсем не нравится?

Он положил руку на голову, прижавшуюся к его груди, и почувствовал короткий шелковистый ежик волос.

– Дьявол, что ты с собой сделала?

Она подняла голову, посмотрела ему в лицо, потерлась губами о его губы и прижалась к нему всем телом.

– Теперь я могу рассказывать, – сказала она. – Я так рада. Нельзя было упускать такую возможность. Теперь я твоя новая девушка, и мы можем ее изучить.

– Дай мне взглянуть.

– Я покажусь тебе через минуту.

Она вернулась и встала у постели напротив окна, так чтобы на нее падало солнце. Она скинула юбку и осталась стоять босиком в одном свитере и нитке жемчуга.

– Ну вот, можешь смотреть, – сказала она. – Такая я теперь стала.

Он долго смотрел на ее длинные, покрытые темным загаром ноги, затем поднял глаза выше – к ее золотисто-каштановой голове, после чего девушка удовлетворенно сказала:

– Благодарю.

– Как тебе это удалось?

– Можно, я расскажу в постели?

– Если не очень долго.

– Нет, это недолго. Позволь мне рассказать. Впервые это пришло мне в голову по дороге сюда, где-то после Экс-ан-Прованса. Скорее всего, в Ниме, когда мы гуляли по саду. Но тогда я еще не представляла себе, как это будет выглядеть и как объяснить парикмахеру, чего я хочу. Но потом я стала размышлять, все обдумала и вчера наконец решилась.

Дэвид взъерошил ей волосы, проведя рукой от шеи к затылку и затем ко лбу.

– Подожди, дай сказать, – продолжила она. – Я знала, что в Биаррице должны быть хорошие парикмахеры – там ведь много англичан – и, приехав туда, сразу направилась в самый дорогой салон. Сначала я попросила мастера зачесать мне все волосы вперед. Он зачесал. Волосы полностью закрыли мне лоб и глаза, так что я ничего не видела. Я попросила подстричь меня под мальчика – первогодка привилегированной школы. Он поинтересовался, какой именно, и я предложила ориентироваться на Итон или Уинчестер – других школ, за исключением Рагби, я просто не помню, но быть как мальчик из Рагби я точно не хочу. Он попросил уточнить. Тогда я сказала – пусть будет Итон, но главное, чтобы волосы падали на лоб. Когда он закончил, я стала выглядеть как самая хорошенькая ученица Итона. Я попросила его постричь меня еще короче, и это уже был, конечно, не Итон, а потом сказала: еще короче. Наконец он сурово заметил мне, что «это уже не похоже на «итонскую» стрижку, мадемуазель». А я говорю: «Мне и не нужна была «итонская» стрижка, мсье. Я просто не знала, как лучше объяснить, чего я хочу. И, кроме того, я – мадам, а не мадемуазель». После чего я попросила его укоротить волосы еще, потом еще, и в результате получилось то ли ужасно, то ли прекрасно. Ничего, что челка коротковата? «Итонская» стрижка лезла в глаза.

– По-моему, чудесно.

– Стрижка классическая просто до ужаса. Мои волосы теперь напоминают звериную шкуру. Проведи рукой.

Он выполнил просьбу.

– Не переживай из-за того, что стрижка получилась слишком классической, – сказала девушка. – Мой рот ее уравновешивает. А теперь, может, займемся любовью?

Она нагнула голову, и он стянул с нее свитер. Хотел расстегнуть замок ожерелья, но девушка остановила:

– Не надо, оставь.

Она лежала на спине, ее ноги были плотно сжаты, голова на простыне рядом с подушкой, жемчуг соскользнул с темного холмика груди. Глаза закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Она почти не дышала. Это действительно была новая девушка, он увидел, что даже рот ее изменился.

– Ты сделаешь все заново, – сказала она. – С самого начала.

– Так – правильно?

– О да. И не жди слишком долго. Нет, только недолго…

Ночью она лежала, обвив его руками, и нежно терлась ершиком волос о его грудь, потом приподнялась и, прижавшись губами к его губам, проговорила:

– Ты такой красивый и податливый, когда спишь. Ты никак не хотел просыпаться. Я думала, ты не спишь, и это было прекрасно. Ты позволял мне делать все, что я захочу. Ты думал, это сон? Не просыпайся. Теперь я буду спать, потому что иначе я превращусь в дикарку. Она не спит и охраняет тебя. Ты спишь и знаешь, что я здесь. Пожалуйста, спи.

Первым, что он увидел, проснувшись на следующее утро, было прильнувшее к нему прекрасное тело, которое он так хорошо изучил. Какое-то время он рассматривал ее шею и плечи, словно выточенные из полированного темного дерева, и темно-рыжую головку, напоминавшую маленького зверька, потом приподнялся и поцеловал ее лоб, ощутив под губами волосы, потом – глаза и потом – очень нежно – рот.

– Я сплю.

– Я тоже.

– Знаю. Появилось какое-то новое ощущение. В эту чудесную ночь все было по-другому.

– Ничего нового.

– Говори что хочешь. О-о, мы так чудесно подходим друг другу. Давай спать?

– Ты хочешь спать?

– Я хочу, чтоб мы оба спали, – сказала Кэтрин.

– Я попытаюсь.

– Ты спишь?

– Нет.

– Пожалуйста, попытайся.

– Я стараюсь.

– Тогда закрой глаза. Как можно спать с открытыми глазами?

– Я сегодня проснулся и увидел, что ты стала совершенно другой. Мне понравилось.

– Правда, здорово, что я это придумала?

– Не то слово.

– Просто я поняла: это единственный способ повернуть время вспять. Неужели ты не понимаешь? Нет, ты не можешь не понимать. Разве можно не понимать, что сейчас, именно сейчас, в эту минуту, когда наши сердца бьются вместе, только это имеет значение? Только это, а мы не ценим, а ведь это так прекрасно и так хорошо, так хорошо и так прекрасно…

Она вернулась в гостиную, подошла к зеркалу, села перед ним, расчесала волосы и критически посмотрела на свое отражение.

– Давай позавтракаем в постели, – предложила она. – Можно выпить шампанского, только хорошего. У них есть хороший брют – «Лансон» ^[19] и «Перье-Жуэ». Я позвоню?

– Хорошо, – сказал он и отправился в душ. Запуская воду, он слышал, как она разговаривает по телефону.

Когда он вышел из ванной, девушка сидела на кровати, подложив под спину две взбитые подушки. Еще две аккуратно лежали в изголовье с его стороны.

– Как я тебе нравлюсь с мокрой головой?

– Она лишь слегка влажная. Ты же высушила ее полотенцем.

– Я могу подстричь челку еще короче. С этим я справлюсь и сама. Или попрошу тебя.

– Мне нравится, когда она спадает тебе на глаза.