Онлайн книга «Райский сад»
|
– Ты молодец, что попытался работать, – сказала Марита. – Но сегодня мы больше не будем говорить о твоей работе, хорошо? – Хорошо. Он взял еще один бокал, бутылку джина «Gordon’s», «Noilly Prat» [61] и шейкер, слил воду из ведерка со льдом и отмерил в третьем бокале порцию для себя и для Мариты. – Отличный денек, – сказал он. – Что будем делать? – Я предлагаю купаться, – сказала Марита. – Нельзя, чтобы такой день пропал даром. – Хорошо, – сказал Дэвид. – Тогда я скажу мадам, что сегодня мы будем обедать позже. – Она уже собрала нам корзину с едой. Я почему-то не сомневалась, что мы пойдем купаться, даже если работа у тебя не заладится. – У тебя умная головка, – сказал Дэвид. – Как поживает наша мадам? – Заработала фонарь под глазом, – сказала Марита. – Боже мой… нет. Марита засмеялась. Они проехали лесной дорогой, обогнули мыс и, бросив машину в редкой тени итальянской сосны, взяли корзину с едой и пляжные принадлежности и спустились по тропинке в бухту. С востока дул слабый бриз. Когда закончились сосны и они вышли на пляж, глазам их предстало потемневшее синее море, красные скалы и застывший складками желтый песок – такой яркий, что прозрачная, чистая вода вдоль берега казалась янтарной. Они сложили вещи в тени большого валуна, разделись, и Дэвид забрался на высокий камень, собираясь нырнуть. Обнаженный, загорелый, он стоял на камне под солнцем и смотрел вдаль. – Не хочешь со мной? – позвал он Мариту. Она покачала головой. – Я подожду тебя. – Нет, – крикнула Марита и зашла в воду. – Ну как вода? – прокричал Дэвид. – Намного холоднее, чем всегда. Совсем холодная. – Это хорошо, – сказал он. Он смотрел, как Марита медленно входит в воду: вот волны скрыли ее ноги, живот, коснулись груди… Он выпрямился, привстав на мыски, потом словно завис в воздухе и затем взрезал воду, оставив воронку, и тут же всплыл из нее наверх и снова ушел на глубину. Так дельфин успевает выпрыгнуть из воды и скользнуть в нее в том же месте, прежде чем воды успеют сомкнуться. Марита поплыла к центру расходившегося круга, но Дэвид снова нырнул и выскочил из воды рядом с ней, придержал ее, притянул к себе и припал солеными губами к ее губам. – Elle est bonne, la mer, – сказал он. – Toi aussi [62]. Они поплыли на глубину, за скалы, вдававшиеся в воду, и там, в открытом море, перевернулись на спину и качались на волнах. Здесь вода была еще холоднее, но самый верхний слой немного прогрелся, и Марита лежала, сильно выгнув спину, так что ее загорелые груди покачивались над водой. Голова ее почти полностью ушла под воду; легкие волны мягко набегали на грудь. Она опустила веки, чтобы солнце не било ей в глаза. Дэвид посмотрел на нее, приподнял рукой ее голову и поцеловал сначала левую, потом правую грудь. – Соленые, как море, – сказал он. – Давай попробуем здесь заснуть. – А ты могла бы? – Вряд ли. Трудно спать, выгибая спину. – Тогда поплыли дальше, а потом назад. – Давай. Они уплыли очень далеко, так далеко они еще ни разу не заплывали; отсюда был виден берег за соседним мысом и даже неровные зубцы красно-коричневых гор, возвышавшихся над лесом. Они лежали в воде и смотрели на берег. Потом медленно поплыли обратно. Когда горы скрылись из виду, они остановились передохнуть, потом, когда скрылась береговая линия за мысом, сделали еще передышку и, заплыв в бухту, уже без остановки доплыли до берега. – Устала? – спросил Дэвид, когда они вышли на песок. – Ужасно, – ответила Марита. Она еще ни разу не плавала так далеко. – Наверное, сердце выпрыгивает? – О нет, все отлично. Дэвид подошел к валуну, под которым они оставили вещи, и взял бутылку тавельского и полотенца. – Ты похожа на котика, – сказал он, присаживаясь рядом с Маритой на песок. Он протянул ей вино, она отпила немного и вернула бутылку Дэвиду. Он сделал большой глоток и растянулся на мягком сухом песке, подставив лицо солнцу. У них была целая корзина еды, они пили вино прямо из бутылки, и Марита вдруг сказала: – А вот Кэтрин не устала бы. – Черта с два. Она ни разу не заплывала в такую даль. – Честно? – Послушай, девочка. Мы проплыли огромное расстояние. Я и сам первый раз увидел эти горы за лесом. – Ну ладно, – сказала она. – Отсюда мы все равно не можем на нее повлиять, так что нет смысла думать о ней. Дэвид? – Да? – Ты еще любишь меня? – Да. Очень сильно люблю. – А вдруг я ошибаюсь, и ты просто жалеешь меня? – Ты не ошибаешься, и жалость тут ни при чем. Марита взяла горсть редиски и медленно ела ее одну за другой, запивая вином. Редиска была молодая, крепкая, острая. – Не переживай, что у тебя ничего не вышло сегодня, – сказала она. – Все наладится. Я уверена. – И я уверен. Он вырезал вилкой сердцевину артишока и, обмакнув ее в горчичный соус, приготовленный мадам, положил в рот. – Дай мне тавельское, – попросила Марита. Она отпила большой глоток и воткнула бутылку в песок, прислонив ее к корзинке, стоявшей между нею и Дэвидом. – Мадам собрала нам отличный обед – правда, Дэвид? – Изумительный. Неужели Ороль и впрямь поставил ей синяк под глазом? – Не очень заметный, но синяк. – Она бывает с ним очень резкой. – У них большая разница в возрасте. Он имел на это право, поскольку она первая оскорбила его. Мадам сама это признала. Она просила кое-что передать тебе. – Что именно? – Признание в любви. – Нет, она любит только тебя, – сказал Дэвид. – Какой же ты глупый, Дэвид. Просто она на моей стороне. – Нет больше ничьих сторон. – Нет, – согласилась Марита. – И не было. Просто так получилось, что мы с Кэтрин оказались по разные стороны. – И хорошо, что так получилось. Дэвид передал ей чашку с артишоками и соус и достал вторую бутылку тавельского. Вино еще не успело нагреться. Дэвид сделал долгий глоток и сказал: |