Онлайн книга «Мужчина апреля»
|
– Ты помнишь, что у меня сегодня подсадка? – спросила Ника. На лице – подозрительность, недоверие, готовность разразиться упреками. – В тринадцать тридцать, на набережной Коллонтай, в восьмом репродуктивном институте. Ника как будто была разочарована моим правильным ответом: – Не опоздай. – Конечно. Я приду, не волнуйся. – Я погладила Нику по руке. – Да я уже как-то перегорела. – Ника откинулась на подушку. – Ты права, чего рыпаться, все равно ничего не изменишь. Мы помолчали. – Какие планы на сегодня? – спросила Ника. – Работать. Какие же еще? – Что-то интересное? – Пропал кролик. – Я вздохнула и закрыла глаза. А был ли кролик? Мне уже казалось, что нет. Только лапа и осталась. Надо будет поговорить с лабораторией. А был ли мальчик? Увидела лицо Томми, почувствовала его горячие губы, движение его языка, прикосновение его рук к моим… Не привиделось же мне все это. Кто он, этот Томми? Кто он? 9.53 – Слушай, ну ты даешь! – сказала мне Катя вместо «привет», когда я позвонила в лабораторию. – В смысле? – Бера написала в отчете, что, согласно твоему заявлению, ты нашла эту лапу у себя в кармане. – Мне ее кто-то подсунул. – Ты уверена? – В том, что не сама ее себе в карман сунула?! Более или менее. – Не злись. Просто этой лапе лет двести по самому приблизительному анализу. – Кать, ты не путаешь? – Я могу спутать. Машина – нет. – Двести лет?! – Срок давности по делу точно истек, – засмеялась Катя. – Вернуть ее тебе? Я покачала головой, меня передернуло. – Нет, спасибо. – Ладно, похороню вместе с другими медицинскими отходами. – Кто может двести лет хранить отрезанную кроличью лапу? – Гадость какая, – согласилась Катя. – Может, недавно нашли в лесу. Знаешь, в сухом прохладном воздухе или в песчаной почве лапа могла мумифицироваться естественным путем. Частиц песка я на ней не нашла. Но это ничего не доказывает и не опровергает. Лапа точно не принадлежит пропавшему кролику, это самое важное. Ответить было нечего. Я шумно выдохнула: – Но я не собираюсь отзывать свое заявление! Кто-то мне ее подложил – явно не для хорошего настроения. Катя подождала, не добавлю ли я чего. И спросила: – Хочешь совет? – Ну. – Отпусти. Подложил и подложил. Ну а ты даже и не расстроилась. Дело закрыто. – Хорошенькое дело!.. – Ты что, расстроилась? – Нет. Но… – Ну, тогда хоть ты не загружай коллег пустяковыми жалобами. Нам и так хватает обычных склочниц. Мой совет. Мне пришлось сдаться: – Ладно. А что с биохимией на пропавшего кролика? Катя вдруг спохватилась: – Ой. Не знаю. Что-то от девочек нет ничего. – Она набрала номер. Послушала. – Не отвечают. Руки небось заняты – обычное дело. Ну, дойди к ним сама ногами, а? Уж точно скорей получится. Это через площадку. Как в морг к людям, только на одну дверь дальше по коридору. Я вышла на лестничную площадку, вошла в коридор, который вел в морг. Но далеко не прошла. Толкнула дверь. Заперто. Постучалась. Позвонила. Подождала. Послушала, не слышны ли шаги. Железная дверь с резиновой присоской по периметру была нема и глуха. Через нее не просачивалось ни света, ни запахов, ни звуков. Где они все рабочим утром? Я вернулась в лабораторию животных. – Передумала насчет лапы? Похоже, Катя будет припоминать мне эту чертову лапу до самой пенсии. – Кать, а они там вообще во сколько работать начинают? – Как все. А что? – удивилась она. – Все тихо. Она пожала плечами: – Может, на совещание всех срочно собрали. – Дверь закрыта. Общая. – Странно. Понятия не имею. Хочешь, подожди здесь. Мне ты не мешаешь. – Рада бы, но куча дел. – Как скажешь! Тогда я им передам, что ты торопишь с результатами по кролику. Или уж завтра сама загляни. Итак, вот что было у меня в сухом остатке. След, который никуда не вел, обрывался в доме жертвы. Что подтверждало давно выведенную криминологическую закономерность: убивают, как правило, свои. О возможной связи смерти Греты и смерти кролика я старалась не думать. Самое разумное сейчас – сосредоточиться на кролике, и только на нем. Но против воли мне опять вспомнился дом Греты и Айны таким, каким я его увидела тем утром. Просторным, зажиточным и обманчиво благополучным. 10.30 Томми окончил школу № 37. Как все мужские школы, она располагалась в пригороде Москвы – до конца на трамвае в сторону Калуги, а потом еще несколько километров на велосипеде. По пути наслаждалась погожим апрельским днем, разглядывала зеленые ели и голые березы. Почему я так редко выбираюсь за город? Как же здесь хорошо. Утренний кошмар и вчерашнее наваждение постепенно отступали. Еду на обычное рутинное расследование, собираю информацию по важному свидетелю – не исключено, что даже соучастнику. Ничего судьбоносного не происходит, я сама себя накрутила. Только школа оказалась дальше, чем я думала, а у меня совсем мало времени – к тринадцати тридцати надо успеть к Нике на подсадку, если опоздаю, она мне голову оторвет. Телефон звякнул – Ника. Как будто почувствовала, что я о ней думаю. Напоминалка – 13.30, адрес, сердечко. Отправила сердечко в ответ, покатила дальше, щурясь на солнце и вдыхая мыльный хвойный запах. Потороплюсь – и все успею. Школа располагалась на довольно просторном участке земли. Направо – двухэтажные жилые корпуса, налево – учебные. Футбольное поле, теннисный корт, деревья. Значит, Томми вырос тут, среди этих лесов? Гонял с друзьями в футбол, собирал еловые шишки, играл в теннис. Неплохо. Все-таки о мальчиках у нас хорошо заботятся. Может, и наш c Никой мальчик в эту школу попадет, кто знает? Вакцина против FHV вполне эффективна для мальчиков до восемнадцати лет, но все равно каждый год в мужских интернатах бывают смертельные случаи. Поэтому работают в школах только женщины, даже клинеров-мужчин нет. И дезинфекционные правила строгие – дезинфектор на входе на территорию, дезинфектор на входе в каждый корпус, дезинфекция для учителей перед каждым уроком или экзаменом. Вредная работа, как и в домах престарелых, – столько вдыхать химии! К тому же пропахну сегодня до костей какой-нибудь дешевой школьной лавандой… Пока шла к главному административному корпусу, мне навстречу попались несколько подростков в темно-серых полуспортивных костюмах и одна девочка в короткой юбке из такой же ткани. Они о чем-то спорили, бурно жестикулируя. Я не сразу сообразила, что же в этой бытовой сценке такого необычного. Но потом до меня дошло: откуда здесь школьница-девочка? Присмотрелась внимательнее: у девочки ярко подведены глаза, а над тронутой помадой верхней губой пробиваются черные усики. Ну конечно, это не девочка, это мальчик. И хотя пол ребенка у нас определяется по хромосоме Y или X, никому не запрещается одеваться и называться так, как он хочет. Эта свобода – одно из важных завоеваний нашего общества после Большого Поворота. Мальчикам, разумеется, нельзя делать операции по перемене пола – никакая операция не сумеет отменить фатальную Y-хромосому, которая делает человека уязвимым перед FHV. Но носить женское платье в школе – пожалуйста. Мальчик, одетый девочкой, приветливо посмотрел на меня красивыми карими глазами и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. На душе было радостно. Как хорошо все-таки выбраться на природу! |