Онлайн книга «Дело одинокой наследницы»
|
– Были ли обнаружены чьи-либо отпечатки пальцев? – Нет, сэр. Ручку очень тщательно вытерли, так что она оказалась абсолютно чистой. – Это вывод свидетеля, – выразил протест Мейсон. Лейтенант Трэгг улыбнулся и сказал: – Я изменю свою фразу. На ручке не было никаких отпечатков пальцев, вообще никаких, даже самых слабых пятен. А как человек с большим опытом работы по уголовным делам, – с видом победителя добавил Трэгг, – и давно занимающийся дактилоскопированием, я с уверенностью могу заявить, что подобное могло произойти только в том случае, если ручку тщательно вытерли. – Собираетесь ли вы приобщить этот нож к делу, как одно из доказательств? – обратился Мейсон к Гановеру. – Да, – ответил заместитель окружного прокурора. – При сложившихся обстоятельствах, – заявил Мейсон, – у меня нет никаких возражений. Пусть он будет приобщен как доказательство. Судья Осборн был искренне удивлен. – Конечно, – заметил он, – еще не сделана попытка доказать, что это и есть орудие убийства. Хотя очевидно, что покойная погибла от ножевого ранения и что размеры этого ножа примерно совпадают с размерами раны, других доказательств не представлено. – Ваша честь, – снова заговорил Гановер, – у меня есть и другие доказательства. – Заместитель окружного прокурора желает, чтобы этот нож был признан одним из доказательств, – сказал Мейсон. – Его идентифицировали как нож, обнаруженный в автомобиле обвиняемой, и у меня нет возражений, чтобы он был приобщен к делу в качестве доказательства. – Как орудие убийства? – спросил Гановер. Мейсон холодно улыбнулся. – У меня нет возражений, чтобы он был приобщен к делу в качестве доказательства, как нож, найденный в багажнике автомобиля обвиняемой. – Прекрасно, – резким тоном ответил Гановер. – Пусть он будет приобщен на этих основаниях, а мы покажем связь в дальнейшем. Судья Осборн поджал губы, словно размышляя, высказывать свое мнение или нет, и наконец заявил: – Хорошо, нож приобщается к делу в качестве доказательства. Секретарь зарегистрирует его под соответствующим номером. Продолжайте, господа. – Ваша честь, – обратился Гановер к судье, – мне бы хотелось на какое-то время попросить лейтенанта Трэгга освободить место для дачи показаний и пригласить другого свидетеля, а потом вновь позвать лейтенанта. – Не возражаю, – сказал Мейсон. Трэгг встал. – Сержант Голкомб, – пригласил Гановер. Сержант Голкомб принял присягу, назвал полное имя, возраст, адрес, род занятий, а затем удобно устроился в свидетельском кресле. – Вы знакомы с обвиняемой Марлин Марлоу? – спросил Гановер. – Да. – Вы говорили с ней о ее взаимоотношениях с Розой Килинг? Это предварительной вопрос, сержант. Просто ответьте «да» или «нет». – Да. – Когда? – Семнадцатого числа этого месяца. – В тот день, когда труп Розы Килинг был обнаружен в ее квартире? – Да. – Где происходил ваш разговор с обвиняемой? – В отделе по расследованию убийств полицейского управления. – Сделала ли в то время обвиняемая Марлин Марлоу какие-либо заявления касательно своего пребывания в квартире Розы Килинг? – Да. – Что она сказала? – Секундочку, – прервал Мейсон. – Не сделано должного предварительного обоснования. Свидетель не указал, было ли заявление обвиняемой добровольным или оно получено под давлением. – Ваша честь, в таком обосновании нет необходимости, – возразил Гановер. – Нам требуется только факт признания. А признание в чем-либо противоречащем интересам не обязательно должно даваться добровольно. Это установленное правило. – Тем не менее, – продолжал Мейсон, – я считаю, что то, что мой уважаемый коллега называет признанием, затрагивает права подзащитной, так что я требую вначале выяснить, было ли признание добровольным. Ваша честь, могу ли я задать несколько вопросов сержанту Голкомбу на этой стадии? – Да, – разрешил судья Осборн. – Когда обвиняемая сделала это заявление, присутствовало несколько полицейских? – спросил Мейсон сержанта Голкомба. – Да. – Они сидели вокруг обвиняемой? – Они сидели таким образом, чтобы все было слышно. – Как освещалась комната? – Электрическим светом. Мы уже перестали пользоваться керосином, когда я начал работать. В зале суда послышался смех. – Но в комнате горела одна очень яркая лампа? – Да. – И она была направлена точно в лицо мисс Марлоу? – Невозможно осветить комнату таким образом, чтобы часть света не падала на лицо допрашиваемого, – попытался объяснить сержант Голкомб. – Мы пытаемся обеспечить комфорт, но не можем это делать в такой степени. В зале опять послышался смех. – Лампа была установлена так, чтобы лучи света концентрировались именно на лице обвиняемой? – Она просто сидела в лучах, – заявил сержант Голкомб. – И смотрела на свет? – Да. – Кто задавал вопросы? – Я. – А другие задавали вопросы? – Некоторые из них. – А все не задавали? – Ну, может, и все задавали. – Во время нахождения обвиняемой в комнате заходил ли в нее кто-либо еще? – Откуда мне знать? Я не следил за всеми входящими и выходящими. Возможно, кто-то заходил. А может, и не заходил. – Кто-нибудь заходил по вашему приглашению? – Возможно. – А вы случайно не просили зайти молодую женщину? – Думаю, что, может, и просил. – Вы просили эту женщину опознать обвиняемую? Сержант Голкомб заерзал на стуле. – Ну да. – А на самом деле эта женщина когда-нибудь раньше видела обвиняемую? – Не знаю. Понятия не имею, каких людей эта женщина видела, а каких не видела. |