Книга Художница из Джайпура, страница 25 – Алка Джоши

– Джиджи, пожалуйста, не отсылай меня в деревню. У меня нет никого, кроме тебя. Это больше не повторится. Никогда. Обещаю. – Ее худенькое тело тряслось от рыданий.

Я смущенно и пристыженно подняла ее на ноги, отерла ее слезы. Мне хотелось сказать ей: «С чего ты взяла, что я отправлю тебя обратно? Ты моя сестра, я за тебя отвечаю». Но я выдавила лишь:

– Обещаю, я тоже исправлюсь.

Кто-то коснулся моей руки.

– Просыпайся, красавица.

Я моргнула и открыла глаза; я узнала голос Самира, но лица в темноте было не разглядеть. Я покрутила головой, силясь понять, где я. Оказывается, я заснула на мозаичном полу.

– Джойс Харрис поправляется. – Надо мной во мраке белела рубашка Самира. От него пахло сигаретами, английским виски, сандаловым деревом – запахами, знакомыми мне по домам куртизанок. – Ее муж вернулся из Джодхпура. Он уверен, что у нее случился выкидыш.

Я потерла глаза.

– Ну ты-то знаешь, что я не сделала ничего дурного?

– Знаю. – Самир со вздохом опустился на пол, растянулся рядом со мной, достал из кармана пиджака пачку сигарет «Красное и белое» ^[24] и закурил. – Но придется на время забыть о мешочках с отварами. Случившееся с миссис Харрис вызвало кривотолки.

Я сглотнула.

– Так что случилось? Малик сказал, ты хотела со мной поговорить.

– У меня большие долги.

– На тебя это не похоже.

– И еще у меня были кое-какие… неожиданные расходы.

– На что именно?

Я откашлялась.

– На сестру.

– Это та девочка, которая лежала в твоей постели?

– Да.

– Она живет в Джайпуре?

– Теперь да. Уже с месяц. – Я взглянула на Самира.

Он посмотрел на меня. Он привык, что мы рассказываем друг другу ровно столько, сколько нужно знать. Самир уставился в потолок.

Некоторое время он молча покуривал сигарету. Человек деловой, он привык сперва думать, потом говорить.

– И кому ты задолжала?

– Во-первых, строителю.

– Сколько именно?

– Какая разница. Мне всего лишь нужна отсрочка.

– Давай я…

– Нет, – пожалуй, чересчур грубо отрезала я. – Это мои долги. И я сама их отдам.

Он с шумом выдохнул дым. Мы не раз обсуждали это. Единственный раз я взяла у Самира взаймы, когда только-только переехала в Джайпур и нужно было купить хны и целебных трав. Через неделю я выплатила ему долг и больше не просила ни пайсы.

Я легонько сжала его руку.

– Извините, что оторвала вас от игры.

– Как ты догадалась, что я играл в карты? – засмеялся Самир.

– Вы не играли. Вы проигрывали. – Я смерила взглядом его профиль. – Когда вы проигрываете, вы больше пьете. И угощаете партнеров, чтобы они не вздумали вас пожалеть.

Он сжал мою руку.

– Э, красавица, для этого у меня есть жена.

Я уставилась в потолок. Самир курил.

– Как зовут твоего строителя?

– Нарайя.

– Он же халтурщик, – проворчал Самир. – А ведь я предлагал тебе своих. И чего ты такая упрямая!

– Ваши обошлись бы мне в два раза дороже. У меня нет таких денег. И это мой дом. Меня устраивает Нарайя.

С ним бывало непросто договориться, но я слишком упряма, чтобы признать ошибку.

Самир вздохнул.

– Знаешь мистера Гупту? – спросил он, помолчав.

– Я рисовала его дочери мехенди перед свадьбой.

– Гупта хочет построить гостиницу неподалеку от Розового базара. Думаю, твой строитель как раз тот, кто ему нужен.

Я озадаченно взглянула на Самира.

– И почему вы думаете, что он от меня отстанет?

– У Гупты денег куры не клюют. – Самир затянулся сигаретой. – Он обеспечит твоего Нарайю работой на несколько месяцев и щедро ему заплатит.

– Что именно нужно делать?

Он улыбнулся.

– Уборные. Сотни уборных. Что для чиновника взятка, для брахмана подарок.

Я рассмеялась, оценив шутку. Нарайя охотно возьмется за уборные (чем обычно занимаются шудры), поскольку на этом можно неплохо заработать. Он, как и я, был падшим брахманом.

Пальцы мои, переплетенные с пальцами Самира, поднимались и опускались в такт его дыханию. Я могла бы лежать так вечно. Самир повернул ко мне голову. Я тоже повернулась к нему, мы почти соприкасались носами, его теплое дыхание овевало мою щеку.

Мы одни, тела наши так близко. Было поздно. Все могло бы случиться так просто. Мне отчаянно хотелось прижаться к Самиру. Словно в ответ на мои мысли Самир повернулся на бок, привстал на локте, убрал мои волосы со лба. Прикосновение его было нежным, как перышко.

– Ты такая красивая, – прошептал он еле слышно.

Я выдохнула – и только тут осознала, что задерживала дыхание.

Я заставила себя отвернуться. Самир вздохнул, снова лег на спину, но руку мою не выпустил.

Я уже решила, что не скажу ему о Хари. Мой муж – моя проблема, я сама ее нажила, когда от него сбежала. Самиру незачем о нем знать, незачем знать о моем прошлом больше, чем я готова рассказать.

– Как поживают куртизанки Агры?

– Спрашивали о тебе, вот только месяц назад. Десять лет прошло, а Хази с Назрин никак не успокоятся. Мол, я украл тебя, их заветную тайну. Сейчас у них работает девушка из Тегерана. Говорят, рисует мехенди почти так же красиво, как ты.

– Вот врушки! – Я рассмеялась.

Самир выпустил дым и продолжал, указывая сигаретой в потолок:

– Нарисуй на потолке один из своих узоров. Вот это будет загляденье.

– Я уже и так придумала для пола узоры, которые мне не по карману. – Я выпустила его руку, села и принялась поправлять прическу. – Выплачу долг, тогда подумаю о потолке.

Он встал и подал мне руку, чтобы помочь подняться. Я споткнулась, качнулась к нему. Он развернул меня, прижал к стене. Его влажные губы были возле моих. Если я прижмусь губами к его губам, приоткроет ли он их нежно, или вопьется в мои поцелуем – жадно, страстно? Тут я, как обычно, вспомнила о его жене Парвати, второй моей благодетельнице.

Я взяла его за подбородок, наклонила его голову.

– Вы так и не оценили мой пол.

Самир со стоном оттолкнулся от стены, похлопал по карманам, достал серебряную зажигалку и в ее пламени всмотрелся в то место, где мы только что лежали.