– Матиас? – переспросил я. – А как дальше?
– Матиас Литте, – проговорил он быстро. – Хороший человек, скажу я вам…
– Спасибо тебе, Курт, – сказал я сердечно. – Посидишь здесь еще ночку, а утром тебя выпущу. Договоримся так?
Он кивнул.
– Пусть Всемогущий Господь ведет вас, добрый господин, – сказал, и из глаз его полились слезы.
Я вышел, закрыв дверь на ключ. Что ж, стоило пройтись, поговорить с помощниками могильщика. Проверить, кто таковы эти Руди и Матиас Литте.
Сперва я решил поговорить с этим вторым, поскольку, как уже упоминал, намерения людей, отказывающихся от денег за свои услуги, пробуждают во мне глубокие подозрения. Возможно, я грешу неверием в существо, созданное по Божьему подобию, но я искренне уповаю на то, что Господь простит мне эти сомнения, увидев результат моих деяний.
* * *
Курносу я приказал засесть в корчме и развязать язык местным, поскольку, как верно подметил рыцарь де ля Гуардиа, всегда стоит узнать, кого в городке полагают чудаком или кто сторонится прочих людей. Курнос, правда, не был идеальным соглядатаем, поскольку его хмурый характер, уродство и вонь никогда не мытого тела превращали его в не слишком желанного компаньона. Но я надеялся, что посетителям штольпенской корчмы все это не помешает, особенно когда вино или пиво зашумит у них в головах. Конечно, обычно я подряжал в таких ситуациях близнецов, но нынче другого выбора у меня не было – только воспользоваться помощью Курноса. И он справился на удивление хорошо, ибо кроме прочих, совершенно ничего не значимых сплетен, принес интересные вести о Матиасе Литте. Вести, которые мне стоило проверить на месте.
Он быстро выведал, что Матиас Литте вместе с женой обитают в маленьком домике на окраине города. Я направился туда осмотреться: одноэтажный домик был окружен деревянным забором с выгоревшими на солнце досками, а в крохотном садике я заметил несколько фруктовых деревьев, облицованный камнем колодец и огородик, с которым я решил чуть позже ознакомиться повнимательней, если только мне предоставится такая возможность.
Пока же я просто толкнул калитку. Из-под одного из деревьев поднялся большой пес с поседевшей мордой и туповато на меня глянул. А потом снова рухнул на брюхо, положив голову на лапы, и закрыл глаза, совершенно игнорируя мое присутствие.
– Кстати, о безопасности дома, – пробормотал я.
Подошел к двери и сильно в нее постучал. Раз и второй, а когда никто мне не ответил – и третий. Наконец я услышал в сенях медленные, шаркающие шаги.
– Кто там? – спросил мужской измученный голос.
– Ищу Матиаса Литте, – ответил я.
– Ну тогда вы нашли, – услыхал я после короткого молчания. – Чего надо?
– Моя имя Мордимер Маддердин, и я лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона. Впустите меня?
За дверью воцарилась долгая тишина. Наконец мужчина тяжело вздохнул, и я услышал скрежет ключа в замке.
– Отчего бы и нет? – ответил Литте смиренным тоном. – Хотя, вот те крест, ума не приложу, что у меня искать Святому Официуму…
Я, конечно же, не намеревался отвечать на так поставленный вопрос – хотя бы потому, что Инквизиториуму всегда интересно, как живут обычные люди. Особенно в городке, где происходят странные вещи.
Матиас Литте отворил дверь и взглянул на меня сквозь узкую щель. Как видно, осмотр его удовлетворил, поскольку он отворил дверь шире. Теперь из тени проявилось измученное, худое и покрытое морщинами лицо. У мужчины были круги под глазами, а длинный нос и торчавший на худой шее кадык придавали ему вид настороженной птицы.
– Входите, – пробормотал он голосом, в котором не было ни капли энтузиазма.
Отступил на шаг и махнул рукою, что могло сойти за приглашение.
Я вошел в прихожую, пахнущую подгнившим деревом, и направился за Матиасом, который вел меня в темную комнату, где не было ничего, кроме широкой доски на деревянных козлах, закопченного сундука и очага, где тлели толстые куски дерева.
Я осмотрелся, куда бы присесть, но поскольку не нашел не только кресла, но даже табурета, то просто прислонился к стене.
– Беда, господин. – Литте заметил, куда я гляжу. – Все продал. Жена больна…
Разве не было тем более странным, что человек столь бедный не хотел брать деньги за помощь в погребении?
– А где она? – спросил я.
Он указал пальцем на толстый истлевший занавес.
– Тамочки лежит, – пробормотал. – В каморке.
– Чем же она больна?
– А я знаю? – пожал он плечами. – В груди что-то так вот… – он прервался в поисках слов, – …хрипит. Не встает уже год, наверное.
Я подошел к занавесу и глянул за него, не спрашивая позволения хозяина. В темной комнатке среди наваленного тряпья лежала женщина с седыми свалявшимися волосами и землистым лицом. Глаза ее были закрыты, и не думаю, чтобы она меня слышала. Я ощутил резкую вонь старого пота и мочи. Отступил.
– Курт Бахвиц на вас не нахвалится, – сказал я, внимательно глядя на Матиаса. – Как помогаете ему в его тяжелых трудах.
– Люди должны помогать друг другу… – ответил он, отводя взгляд.
– О да, – кивнул я. – Наверняка.
Я был почти уверен, милые мои, что похититель тел стоит передо мною. Но он не выглядел колдуном, что готовит из человеческих тел страшные ингредиенты или использует их для отвратительных заклинаний темного искусства. Конечно, интуиция могла и подвести, потому мне нужны были доказательства. Человек более поспешный и менее терпеливый наверняка взял бы Литте на допрос, но я осмеливался судить, что прямые доказательства куда как весомей, чем доказательства, выстроенные на признаниях. Ведь признания… что же, они зависят лишь от фантазии допрашиваемого.
– Видать, у Курта проблемы, – сказал Матиас тихо.
– Так и есть, – сказал я серьезно. – Его обвиняют в похищении тел и в том, что части трупов он использовал, чтобы приготавливать ужасающие заклинания, грозящие жизни и здоровью обитателей Штольпена… Поэтому, во славу Господа, он будет сожжен.
– Но это же неправда! – крикнул Литте, а потом тяжело уселся на сундук и спрятал лицо в ладонях. – А впрочем, что я знаю… – пробормотал.
– Почему же неправда? – спросил я ласково. – Знаете нечто, что могло бы помочь вашему приятелю?
– Да какой там приятель… – дернулся он.
Ха, вот это-то меня не удивило. Люди, арестованные Святым Официумом, самым удивительным и молниеносным образом теряли друзей, семьи и знакомых. Вот только что такой человек был окружен соцветием родственников и знакомцев, и глядите-ка – внезапно остается один, аки перст. Поскольку же некоторые из подозреваемых или обвиняемых покидали стены тюрем, оказавшись невиновными, то после наверняка получали новый жизненный опыт и новое понимание таких слов, как «дружба», «любовь» или «верность».
