– Давайте-ка спать, – сказал Второй. – А то я, чтоб его, устал!
– В могиле выспишься, – сказал я, а Второй сплюнул, отгоняя беду.
* * *
Оказалось, что простецы, сжегши (увы!) саму ведьму, в целости сохранили ее хибару. Удивительно! Неужто ни один не имел с собой кресала? Или, быть может, крытая дерном избушка сопротивлялась огню? А может, оказалась она настолько бедной и неприметной, что они попросту ее проигнорировали?
Какими бы ни оказались причины, для вашего нижайшего слуги это было лишь на руку. Ибо я теперь имел возможность внимательно осмотреть место почти свершившегося преступления.
Увы, мы не могли надеяться, что проведем осмотр в одиночестве и спокойствии. Половина села поплелась следом, заинтересовавшись, что инквизитор и его люди найдут в обиталище ведьмы. Но там мало что осталось. Домик был небольшой, пропитанный запахом сушеных трав – те свисали со стропил плотными вязанками. Огромная печь, служившая, кроме прочего, кроватью, казалась здесь чем-то странным, без малого избыточным. В ее нутре и вправду мог бы поместиться ребенок, когда б кому-то пришла в голову мысль затолкать его туда.
Но я не обнаружил ни малейших следов колдовской деятельности: ни кукол, изображающих людей, ни ядов, ни таинственных символов либо звериных черепов. Даже травы (а к ним я присмотрелся с особым вниманием) в большинстве своем были неопасными, а то и вовсе лечебными. Конечно, какие-то из них, соответствующим образом приготовленные и в большой концентрации, могли вызвать болезнь или смерть, но так ведь с большинством зелий – они могут и лечить, и причинять вред.
Курнос и близнецы были со мной лишь минуту-другую: заглянули внутрь, а когда не увидели и не ощутили ничего подозрительного, вышли из домика туда, где – на безопасном расстоянии – собрались галдевшие и взволнованные крестьяне. Однако я не думал, что нынче произойдет что-нибудь, о чем они смогут рассказывать долгими зимними вечерами.
– Йоханн! – крикнул я от порога. – А подойди-ка сюда, мальчик!
Он послушно приблизился, но мне пришлось почти втягивать его внутрь, поскольку на пороге он словно остолбенел.
– Это та печь, верно? – спросил я.
– Да, господин, – шепнул он.
– А где кочерга?
Он огляделся, слегка испуганно и несколько беспомощно.
– Не знаю, – ответил. – Я бросил ее куда-то в угол, когда убегали…
– Ты развязал веревки на руках сестры или разрезал их?
– Развязал, господин.
Я лишь покивал, однако при осмотре избы не нашел здесь никаких веревок, которыми можно было кого-нибудь связать.
– Была ли печь разожжена, когда ведьма желала бросить внутрь твою сестру? Горел ли внутри огонь?
Он смотрел на меня, словно не до конца понимал, о чем я спрашиваю, и мне показалось, что в его глазах, кроме страха, мелькнул отблеск враждебности. Однако враждебность моментально исчезла, и глаза Йоханна затянуло слезами.
– Не по-о-омню… – зарыдал он.
– Ладно, парень. – Я вывел его наружу. – Маргарита, дитя, иди-ка сюда.
Девочка вцепилась в юбку толстухи, а та сложила руки на необъятной груди.
– Уж простите, господин, она ж все плохое там враз припомнит, бедняжечка…
– Уже нечего бояться, дитя, – сказал я ласково. – Это лишь пустой дом. Можешь подойти с ней вместе, – позволил я тетке, и она торопливо воспользовалась позволением.
Они вошли вслед за мной: Маргарита все время вжималась в юбки своей опекунши. Прерывисто вздохнула, увидев печь.
– Видишь, это всего лишь пустой дом, – повторил я успокаивающе. – Но скажи мне, милая, что случилось, когда твой храбрый брат ударил ведьму?
– Она крикнула, – прошептала Маргарита, не глядя на меня. – И упала…
– А что случилось с кочергой?
– Йонни бросил ее куда-то в угол, а потом мы убежали… – ответила она миг спустя.
Я слегка нахмурился, но ничего не сказал.
– Ты ведь была связана, верно? Йонни перерезал веревку ножом?
Она сказала что-то шепотом и прямо в юбку тетки, оттого я ничего не услышал.
– Повтори, пожалуйста.
– Распутал, – сказала она все так же тихо, но теперь я расслышал.
Тетка погладила ее по голове и что-то успокаивающе забормотала.
– Когда ведьма хотела бросить тебя в печь, – пока я произносил эти слова, девочка тихонько заплакала, поэтому я терпеливо подождал, пока перестанет, – огонь тогда горел?
Она расплакалась еще сильнее и еще более отчаянно.
– Не по-омню… – всхлипывала.
– Да не трогайте вы уже девочку. – Я удивленно глянул в сторону тетки, поскольку та позволяла себе слишком много. – Не видите, господин, что малютка перепугана?
– Хорошо, – ответил я. – Еще один вопрос, дитя. Те другие, о которых говорила ведьма… Что насчет них?
– Кто-то там стоял… Мы только тень видели… – Она показала рукой за дом. – А она хвалилась, что приготовит угощение для всех.
– Но не побежали за вами, когда вы убегали?
Девочка ничего не ответила и лишь вжалась в свою опекуншу так, что я мог видеть только вздрагивающие от рыданий плечи.
– Ступайте уже, – позволил я им, поскольку знал, что больше ничего не добьюсь.
Вышел вслед за ними и приблизился к близнецам и Курносу, которые валялись в траве под деревом и проверяли содержимое баклаги.
– Возвращаемся, – сказал я.
– А ото-от? – Первый ткнул пальцем в хибару.
– Пусть стоит. Может, кому-то пригодится.
– Я чувствовал кого-то, – пробормотал Второй, бессмысленно глядя в небо.
– Наверняка Курноса, – пошутил я, поскольку запашок, исходивший от моего достойного товарища, почти забивал мне дыхание.
– Кто-то к нам приглядывался, – сказал, будто не услышав, Второй, все так же не глядя на меня.
– Кто, мечом Господа клянусь? На нас все село таращится!
– Кто-то, – махнул он рукою, а потом пожал плечами. – Не знаю.
– Спасибо тебе, – сказал я саркастически. – Но тяжесть твоей помощи – не для моих слабых плеч.
Тем не менее слова Второго давали повод к размышлению: ведь мои близнецы обладали кое-какими необычными возможностями, которыми нечасто пользовались. Почти наверняка близнец случайно наткнулся на особу, обладающую магической силой, поскольку «кого-то почувствовал» могло касаться только такого случая.
И кто же наблюдал за нашими трудами из лесной чащи? Колдунья? Дух сожженной жертвы? А может, Второму всего лишь примерещилось?
– Жаль, что тебе не пришло в голову поднять свою задницу и пойти по следу, – сказал я.
