Он закусил губу так, что на ней выступила капелька крови.
– В обмен на защиту я готов поделиться с монахами Амшиласа знанием, – сказал он, тяжело дыша. – Расскажу все. От кого получил книги, кто был моим учителем, какие заклинания я использовал… – Он снова вздохнул. – Расскажу все, чего они только захотят. В обмен на жизнь.
– Прежде чем мы перейдем к тому, что вам угрожает, позвольте задать вам несколько вопросов…
Он молча кивнул.
– Вы видели произведение аль-Ахмади в оригинале или в латинском либо греческом переложении?
– Во всех трех.
– Тогда скажите мне, прошу, кто в арабском оригинале именуется Царем Демонов, что в латинском и греческом переводе старательно обойдено?
– Иисус Христос, – пожал он плечами. – Но вы ошибаетесь, когда говорите, что это обойдено. В латинской рукописи начертаны инициалы: I.C.
– А какими литерами написано имя нашего Господа в оригинале?
– Не литерами, – пробормотал он. – Аль-Ахмади нарисовал фигуру на кресте, заменив имя рисунком.
– Вы не должны этого знать, – произнес я медленно.
– Не должен бы, – признал он. – Если только я не видел это воочию.
– Как вы добрались до дуба друидов?
– Сквозь бездну крови, хаоса и боли, – ответил он, кривясь, будто от воспоминания, которое было ему неприятно.
– Каким испытаниям вас подвергли?
– Никаким. Путешествие к дубу – уже само по себе испытание.
– Как выглядел дуб? Сколько людей нужно, чтобы обхватить его ствол? Намного ли он толще того, у которого мы сейчас стоим?
– Дуб – всего лишь символ. Он – бесформенное пятно мрака, в котором магические руны горят пламенем, сотканным из глубочайшей тьмы. – Глаза чернокнижника (а теперь я знал, что он и вправду чернокнижник) блеснули при воспоминании. – Из тьмы, которой человек и вообразить не в силах.
Я кивнул.
– В таком случае вы получили, что хотели, доктор Нойшальк. Именем Святого Официума я арестовываю вас и обвиняю в практиках, запрещенных нашей святой матерью Церковью, единой и неделимой.
Он вздохнул с искренним облегчением и радостно усмехнулся. Искренне признаюсь: я впервые столкнулся с подобной радостью у арестованного.
Что ж, человек учится всю жизнь, а кроме того, не я ли совсем недавно размышлял, что мир преисполнен удивительными неожиданностями?
* * *
– Хорошенько приготовьтесь, – сказал он, заворачиваясь в шерстяной плащ, хотя вечер был теплым. Глубоко на голову он натянул шляпу с мятыми полями.
Мы гнали целый день, и наши кони теперь стояли, тяжело дыша, под кленом. Нойшальк утверждал, что ночное путешествие будет опасным, и я согласился с его словами. Если он и вправду призвал демона, жаждущего теперь его крови, то именно вашему нижайшему слуге придется противостоять этому демону.
Была некая ирония в том, что я, инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона, слуга Божий и молот ведьм (ибо так нас называют), должен защищать жизнь проклятого богохульника, мага, занявшегося темным искусством и обрекшего свою душу на вечные муки.
Я подбросил дровец в костер и отпил пару глотков из баклаги.
– Справитесь? – спросил он прерывающимся голосом. – Хватит ли у вас сил?
– С помощью Божьей, – пробормотал я. – Но если вы меня обманули, то, клянусь, устрою вам ад похуже того, что учинил бы вам демон, о котором вы рассказывали.
Он помолчал, а затем снова принялся дергать простреленную сединой бороденку.
– Как ваше имя? Если дозволено мне спросить…
И вправду, во время предыдущей беседы я как-то не подумал, чтобы представиться Нойшальку; был слишком занят проверкой истинности его знания, а после мы молча гнали напрямик, через лес, чтоб оказаться поближе к Амшиласу.
– Я Мордимер Маддердин, – сказал я. – Лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона.
– Ох. – Нойшальк повернул ко мне лицо. – Я о вас слыхал…
– Правда?
– И о том, что вы – друг друзей…
– Порой помогаю людям в их нужде, если только это не противоречит моим прямым обязанностям. – Я неохотно кивнул, поскольку не желал, чтобы такие люди, как Нойшальк, звали меня другом друзей.
Потом я глянул в вечернее, затянутое тучами небо и удивился, что после столь солнечного дня так быстро набежали тучи. Серебряный, похожий на половину денария полукруг луны раз за разом нырял в темные облака.
– Садитесь поближе, – приказал я, ощутив внезапное беспокойство.
Маг охотно воспользовался приглашением.
– Чувствуете это? Чувствуете? – зашептал он лихорадочно и обнял руками колени.
Нечто приближалось. В этом я был уверен. Прикрыл глаза и принялся молиться, ощущая, как с каждым произнесенным словом сила моя увеличивается, а сердце и разум делаются спокойны.
И внезапно он появился. Его физическое присутствие не успело сделаться явственным, не пала на нас тень, не услыхали мы ни звука, и стебель травы не зашуршал под ногами. Однако оба мы – и я, и Нойшальк – знали, что на этой маленькой полянке, укрытой в лесной чаще, мы уже не одни.
– Во имя всемогущего Господа, приказываю: объявись, злой дух, – сказал я громко и поднял на высоту глаз серебряное распятие, которое теперь ярилось сиянием куда более сильным, нежели свет луны.
И в этом сиянии, в десятке шагов от нас, тьма сгустилась, воплотившись в красную фигуру, что походила на вставшего на задние лапы медведя. Только вот покрытую шишками и наростами голову его увенчивали закрученные рога, а из огромной пасти торчали острые, будто стилеты, клыки.
Демон прянул к нам быстрее мысли, но в пяти-шести шагах остановился, будто наткнувшись на невидимую преграду. И лишь тогда его горящие ненавистью глаза, устремленные в Нойшалька, взглянули и на меня. И на ярящийся светом крест в моей руке.
Некоторое время мы глядели друг на друга, пока наконец огонь в зрачках демона не угас. Тогда и я смежил веки и увидел его истинный вид – облако бесформенного багрянца, что колыхалось над землей.
Я не знал, с каким именно демоном имею дело, но полагал, что вскоре это пойму.
– Значит, инквизитор, – раздался громкий нечеловеческий голос, произносивший слова со странными интонациями. Полагаю, сумей кто выучить большого опасного пса говорить, речь того звучала бы именно так.
Я открыл глаза и снова увидел перед нами огненно-красного демона с темными закрученными рогами. Кожей я ощущал жар, будто сидел слишком близко к огню. Нойшальк трясся, как в лихорадке, и бормотал под нос что-то невразумительное.
– Отчего ты охраняешь от меня колдуна, инквизитор? Он мой согласно силе уговора, – загудел демон.
