– Смейтесь-смейтесь, – пробормотал он, совершенно не оценив моей блестящей шутки. – Полагаю, сей Белизарий сожрал призванного мною демона или, возможно, прогнал, а сам занял его место. Но я решил использовать представившуюся возможность…
– Ну да, – снова пошутил я. – Это ведь очевидно. Когда в публичном доме вместо шлюшки в дверях встанет разбойник с кинжалом, всякий думает лишь о том, как использовать представившуюся возможность.
– Ваше чувство юмора грозит сделаться обременительным, – заметил Нойшальк раздраженно. – Не забывайте: вы лишь допросник, а моя власть над сущностями родом из бездны не имеет себе равных!
Я не стал комментировать его слова, хотя мне припомнилось, как прошлой ночью чернокнижник сидел, согбенный, с ужасом следя за моей перепалкой с демоном. Если и вправду был он сильнейшим среди демонологов, тогда я – свидетель упадка этой мерзейшей профессии.
– Так чего вы пожелали от Белизария? – спросил я.
– Хм-м… – Он огладил бороду. – Если коротко? Заклятия, что давало бы мне власть над всяким живым существом.
– Неужели? – фыркнул я. – И вы не подумали о том, что если б он и вправду мог совершить нечто подобное, то придержал бы этакую власть для себя самого?
– Вы не разбираетесь в герметических вопросах, – высокомерно заявил Нойшальк.
– Наверняка, – признался я. – И что случилось после?
– Он отдал мне заклятие, о котором я просил, – сообщил после долгого молчания демонолог. – Но степень его сложности, трудность получения необходимых ингредиентов и особых препаратов, которые следует для него приготовить, делают его совершенно непригодным для использования.
– То есть вы получили план дома без работников, кирпичей, дерева и денег, – рассмеялся я. – Ну и без гарантии, что это именно план и именно этого дома. Весьма умно.
– Для меня это заклятие совершенно непригодно, – сказал он. – Имея в виду ограниченные средства, коими я располагаю. Но причина тому – вовсе не недостаток моих знаний, – прибавил он быстро, взмахнув рукою, будто отгоняя муху, – а только мои скромные материальные возможности. Однако, полагаю, монахи Амшиласа найдут способ реализовать это необычное заклинание, а? – Он внимательно и с хитрым блеском в глазах поглядел на меня.
– Об этом стоило бы поговорить с ними напрямую, – ответил я, поскольку его мечтания больше напоминали сказочки о мечах-кладенцах и скатертях-самобранках.
Внезапно Нойшальк резко дернулся и едва не упал с обомшелого камня. Я заметил на его лице гримасу страха.
– Уезжаем отсюда! – почти закричал. – И быстро!
Я схватил коней под уздцы и вывел их из воды.
– Сейчас поедем, – сказал я спокойно, ласково поглаживая морду своего коня. – Но, может, скажете сперва, что вас укусило?
Он сжал кулаки так, что хрустнули кости. Я также заметил, что лицо его побледнело от ужаса, а на лбу выступили капельки пота.
– Молю вас, едемте отсюда! – Удивительно, но в его голосе я действительно услыхал мольбу.
Я уселся на камень, с которого Нойшальк едва вскочил, и начал снимать сапог.
– Отдохнем минутку, – предложил ему, – иначе кони не выдержат.
– Вы не понимаете, не понимаете, – почти кричал он. – Ладно, поеду сам.
Он двинулся в сторону своего коня и схватил узду. Я поднялся и придержал его руку.
– Нойшальк, – сказал спокойно, – если не будешь со мной откровенен – умрешь. Поэтому хорошенько подумай…
– Кто-то за мной гонится, – сказал он сдавленно и уставился на носки своих сапог. – И приближается. Я чувствую…
Здесь было не лучшее место, чтобы с кем-то сражаться: прячась за густыми кустами, к озеру можно было легко подобраться и подстрелить нас, как уток. Однако я надеялся, что даже если чернокнижник говорит правду, его преследователи не успели приблизиться к нам. Поэтому я решил, что лучше будет, если все выясним по дороге. Ибо я не принадлежу к тем людям, которые, услышав крик: «Пожар!», тратят время, расспрашивая, что горит, где горит и точно ли горит, да еще вступают в спор о том, какие следует предпринять меры.
Нужно было попросту брать ноги в руки, ведь бегство, пусть даже и по пустяшной причине, не могло нам помешать. И поскольку насчет выражения «честь дороже жизни» у меня имелись определенные сомнения, ретирада перед неизвестной опасностью нисколько меня не смущала.
Конечно, могло оказаться, что уважаемый доктор попросту еще безумней, нежели я полагал (что частенько случалось с людьми, жаждущими подчинить себе темные силы), но лучше было дуть на воду.
Мы вскочили в седла и погнали галопом, и от моего внимания не ускользнуло, что Нойшальк все время оглядывался через плечо, будто проверял, не скачет ли кто за нами. В конце концов ветер сорвал у него с головы шляпу, и я услышал проклятие, заглушенное топотом копыт. Может, его поведение повлияло и на меня, но мне тоже мерещилось, что за нами кто-то следит. Я почти ощущал спиною враждебный взгляд, и взгляд этот, казалось, не принадлежит человеческому существу: я ощущал его, словно раскаленное прикосновение к затылку, простреливающее хребет до самого копчика. Я лишь надеялся, что чувство это не вызвано чем-то реальным, что оно возникло из-за слабости после духовной распри, которую мне довелось вести прошлой ночью с демоном.
Взглянув на Казимира Нойшалька, я отчетливо заметил, как сильно страх изменил черты его лица. Глаза вытаращились от испуга, а рот превратился в узкую кроваво-красную линию (как видно, он прокусил себе губу). Побелевшими пальцами он судорожно стискивал повод, а сапогами бил в бока несчастного коня, будто в бубен. Что бы за нами ни гналось, оно вызывало у чернокнижника страх больший, чем Белизарий.
Ах, мысленно вздохнул я, отчего ты всегда ввязываешься в проблемы, бедный Мордимер?
По лесной тропе мы выскочили на мокрый и желтый от цветков калужницы луг. По правую руку раскинулась мелкая, поросшая ряской заводь, солнце отражалось серебром в маленьких окнах затонов.
И внезапно я заметил, что над заводью встает нечто странное. Сперва я подумал, что это лишь марево от горячего воздуха над водой. Или что над озерцом поднимается небольшой смерчик… но день был безветренным.
И только с третьего взгляда я разглядел, что там встает существо, сотканное из прозрачной голубизны. Было оно примерно в два человеческих роста, но необычайно худое, а длинные его руки или щупальца, казалось, вьются вокруг туловища в некоем странном танце. Я не заметил, были ли у него ноги, но оно без труда перемещалось по зелено-желтому ковру трав и цветков калужницы. Казалось, оно вихляется и дрожит, но быстро приближается.
Я натянул поводья, заставив коня повернуть налево. Чем бы ни было существо, летящее над лугом, целью его явно были мы.
Нойшальк также заметил водяную тварь, поскольку из горла его вырвался не то писк, не то крик, сам же чернокнижник мигом повернул, да столь резко, что едва не выпал из седла. Пошатнулся, припал к конской шее, вцепившись пальцами в гриву, – и все же сумел сохранить равновесие.
