Однако ничто это не спасло хозяев от ЧВК. Коул не знала, кто жил здесь до того, как комплекс был реквизирован временным правительством. Семейство Цукербергов, Бринов или Безосов
[29] – на этом перечень известных ей имен воротил высокотехнологичного бизнеса заканчивался. Девон знал бы, однако звучащий у нее в голове его призрачный голос – лишь дешевый попугай, повторяющий воспоминания.
Нужно было бы подписаться на полный пакет всезнающего привидения.
Какой-то остряк, бывший здесь до них, нацарапал изнутри на двери кабинки туалета у просторного наземного холла стишок о происхождении богатства бывших владельцев. Коул видела, как Майлс и Элли, единственный ребенок его возраста, распевали этот стишок, дружно хлопая в ладоши:
Кто бывший царь «Атараксии» – ты мне скажи?
Миллиардер или грязный политик, погрязший во лжи?
Кинозвезда или просто компьютерный бог?
Или гламурный рок-идол с патлами до ног?
Русский бандит-олигарх иль саудовский шейх?
Наркобарон, он кровью залит до ушей?
Мы никогда не узнаем, об этом нам не говорят.
Царь «Атараксии» тайну унес с собой в ад!
Прежде Коул думала, что богатство – это когда тебе завидуют: модные бренды уничтожают лишнюю продукцию, «Горящий человек»
[30], подростки, сколотившие состояние в «Инстаграме», помешанные на личных самолетах и кичливой роскоши. Однако попав в «Атараксию», она видит, что богатство – это не просто другой образ жизни, это целиком другая жизнь. И абсолютная безопасность – какую не может обеспечить даже объединенная база сухопутных войск и морской пехоты.
Однако рай – это в определенном смысле также и ад, если тебе не позволяется никуда уходить, не позволяется жить. Со временем Коул начала воспринимать все как бесконечные каникулы в чистилище, завернутые в защитную упаковку удушающей роскоши. По крайней мере здесь покончили с аббревиатурами. Мальчиков теперь называют «мужским контингентом», но карантин приобретает новое зловещее качество. «Мужской контингент» нужно оберегать. Запереть сыновей и братьев, отцов и мужей, друзей и знакомых!
Их здесь четырнадцать человек, восемь мужчин и мальчиков и их ближайшие родственники, плюс обслуживающий персонал из тридцати двух человек, что, кажется, слишком много. Медицинские работницы, уборщицы и охранницы, потому что есть свобода перемещения по территории, однако покидать ее категорически запрещается.
Слава богу, тесты прекратились. Возможно, потому, что объем выборки слишком маленький и не позволяет получить достоверные результаты, а может быть, подозревает Коул, потому что это безнравственно. Далеко не лучшие образцы.
Здесь есть Энди, маляр из Филадельфии, он тут со своей одиннадцатилетней племянницей Эллой, с которой подружился Майлс. Он жив потому, что ему удалили предстательную железу, затем последовала химическая кастрация. Один из немногих счастливцев, успел, когда такие операции еще делали.
Есть пятилетний Тоби, сын Джеммы, помешанной на теории заговоров женщины из Индианы, ассимилировавшей всю теорию «Кью-анона»
[31] в отвратительное месиво страхов, которой она пытается заразить остальных. Интернета ей не хватает еще больше, чем Коул.
Джетро, девятнадцать лет, со своей матерью Стефани, стерегущей его словно цербер, как будто вокруг одни насильники и сексуальные извращенцы, жаждущие заполучить в свои руки ее сына, даже несмотря на то, что он просто невыносим – самодовольный ублюдок с вялым подбородком.
Алессандро и Хьюго, и их бабушка Дулси, которая не говорит по-английски, поэтому ей переводят ее взрослые внуки. Тем не менее на сеансах групповой психотерапии, когда все призывают своих умерших на великий Праздник скорби, она внимательно слушает и кивает.
Хэнк, восьмидесятилетний старик, страдающий болезнью Альцгеймера, со своей дочерью средних лет Ларой, которая в молчаливом отчаянии усаживает его в просторной библиотеке с видом на виноградники, и он сидит, скрежеща зубами, щурясь в лучах угасающего солнца. Ирония судьбы заключается в том, что у него все равно разовьется рак предстательной железы. Это случается у большинства мужчин, живущих достаточно долго.
– Мы здесь только потому, что врачи жаждут посмотреть, как он умрет, – с горечью говорит Лара. В предыдущей жизни она была ассистенткой дерматолога и хорошо разбирается в раке кожи. Лара изучает родинки и веснушки остальных обитателей и ставит диагнозы, стоя за креслом своего отца.
Эдди, страдающий излишним весом диабетик, как и его жена Джесси; обоим чуть больше тридцати, хотя он уже лишился почти всех своих волос. Они постоянно отпускают скабрезные шуточки, от которых Джемма выбегает из комнаты.
И еще Ирвин Миллер. Осужденный, так и не отбывший свой срок до конца. Амнистия означала, что двери тюрем открыли и всех, кроме самых опасных преступников, отпустили умирать домой. Ирвин остался за решеткой – но, очень некстати, не умер. Он утверждает, что все это благодаря метамфетамину, хотя сам он вот уже как девять лет завязал и даже помогал бросить другим заключенным. Однако все равно на него поглядывают с опаской.
Ирвин открыто говорит о своих многочисленных судимостях, однако доктор Рэндолл великодушно сохранила в тайне федеральное преступление, совершенное Коул, потому что, кавычки, все мы заслуживаем второго шанса. Но Коул гадает, какие еще криминальные архивы остаются закрытыми и не является ли «Атараксия» прибежищем никому не нужных извращенцев и неудачников; и как, черт побери, отсюда выбраться.
Ученые дамы утверждают, что ген устойчивости передается по материнской линии. Они накачали Коул гормонами для созревания яйцеклеток. В целях обеспечения будущего. Подумайте о детях. Коул может думать только о сексе, о плодородных садах наверху, кишащих пчелами, с летающей в воздухе белоснежной пыльцой. «Полцарства за хороший вибратор!» Коул не поднимает эту тему на сеансах групповой психотерапии со штатным психологом Карин Рэндолл, которая носит джинсы, наглухо застегнутые рубашки и придурочные красные носки, чтобы показать, какая она надежная.
