«Да, я глубоко опечалена известием о смерти Франко. Мои соболезнования всем, кто его знал. Я пытаюсь выйти на Билли, с которой он встречался в 2016 году. Кто-нибудь ее видел, говорил с ней? Заранее благодарю!:)»
Последним, что слышали о Билли, было то, что она устроилась шеф-поваром на какую-то суперяхту, плавающую по Средиземному морю. До того Лондон, где в последний раз виделась с нею Коул, когда Билли со своим тогдашним кавалером Рафаэлем пытались создать бизнес по проведению на заказ вечеринок в опасных, непривычных, а иногда и противозаконных местах. Бизнес этот быстро прикрыли. Коул так и не научилась разбираться в деловых схемах своей сестры.
Самым страшным стало то, когда Билли удалось убедить отца вложить значительную часть своих пенсионных накоплений в проект развития панафриканской транспортной системы в паре с бывшим футболистом из Техаса, который, прозрев, внезапно проникся любовью к своей исторической родине и загорелся желанием «связать континент». Начинание провалилось, и техасец вернулся в свой настоящий дом, а не в вымышленную Ваканду
[34], куда стремился. Билли обвинила в крахе начинания особенности местной культуры и коррупцию, пожаловавшись на то, что ее техасцу недоставало как идеализма, чтобы крепко держаться за свою мечту, так и здорового цинизма, чтобы взятками проложить дорогу к ее осуществлению.
– Он явно не Сесил Джон Родс
[35], он не может за счет одной грубой силы пройти от Кейптауна до Каира!
Ей удалось вернуть отцу одну символическую выплату, вместе с кучей обещаний, которые так и не были выполнены.
И вот сейчас, это невозможно, невероятно, Билли здесь, сидит на диване в комнате ожиданий, подавшись вперед, поглощенная беседой с жадно внемлющей ей охранницей, вызывая у нее громкий смех. Она снова выкрасила волосы в светло-соломенный цвет, ей это идет. Загорелая кожа контрастирует с белой рубашкой, небрежно повязанный длинный белый шарф придает ей старомодный шик, словно она сошла с рекламного проспекта «Конкорда»
[36], и она очень худая, какой никогда не была, наклонилась вперед, сложив руки на изящном колене подобно двойному кулаку, которым нажимают на грудь бесчувственному человеку, чтобы снова заставить биться его сердце. «И не беспокойтесь насчет того, чтобы сделать ему больно, – говорила инструктор. – Ударять нужно как можно сильнее, и неважно, если при этом вы сломаете ему ребра».
– Здравствуй, Билли, – говорит Коул. Сестра поднимает взгляд, сверкая той грязной коварной улыбкой, которая цепляет мужчин за самые интимные части – яйца, внутренности, сердце. А у Коул в груди вздрагивает любовь, облегчение и что-то еще.
– Коул, мать твою за ногу! – радостно восклицает Билли. – Иди сюда! – Она заключает ее в объятия, стискивает с такой силой, что и вправду могут треснуть ребра, и сестры трогают друг другу руки, лица, волосы – обезьяньи жесты физической близости.
– Какая же ты дрянь, Билли! Черт бы тебя побрал! Ты не отвечала на мои письма. Я думала, что тебя нет в живых.
– Ладно, ладно, но гораздо важнее, что ты, черт возьми, сделала со своими волосами? – Билли берет в руку прядь, неровная стрижка под эльфа, новая седина. – Малышка, ты постарела.
Коул в шутливом гневе высвобождает свои волосы и тычет кулаком сестру в плечо. Слишком сильно. «Девочки, вы очень грубые», – говорил их отец.
– Ой, подожди! Подожди! Я только сейчас вспомнила. Я по тебе совсем не соскучилась!
– Ну а я, Коули, соскучилась по тебе, – улыбается Билли. – Я рада, что ты жива и здорова.
– И я тоже рада. Где ты пропадала, черт бы тебя побрал?
– Господи Иисусе, все кончено. Тебе лучше это не знать. Самой последней была яхта – мы находились на полпути к Каймановым островам, когда все рухнуло. Мой босс надеялся, что в открытом море не подхватит болезнь, но, – Билли небрежно пожимает плечами, – как оказалось, он ее все-таки подхватил. В отличие от Майлса, да? Где мой племянник?
– Думаю, на занятиях. Или играет на улице. Твою мать, я не могу поверить в то, что ты здесь!
– Мы с тобой вместе. Ты хоть представляешь себе, как трудно было разыскать тебя во всем этом месиве?
– Ты сможешь остаться? – Коул удивлена этой потребностью.
– Так мне сказали. Бумаги все в порядке, но потребуется еще генетический тест для доказательства нашего родства.
– Это из-за видоизмененного гена. Похоже, у меня он есть или может быть, поэтому тобою очень заинтересуются. В кровожадном смысле.
– Знаю, глупышка. И мне также рассказали о возможности выращивания яйцеклеток, так что перестань тревожиться. Все хорошо. Я буду с тобой, возможно, даже решится вопрос с нашим гражданством. Если только я не сделаю какую-нибудь глупость и меня не вышвырнут отсюда. Но ты будешь оберегать меня от неприятностей, правда? – Билли берет ее под руку. Несмотря на то, что из них двоих она младшая, она всегда была выше ростом, с тех пор как им исполнилось семь и девять лет. – Классная у вас тут пещера. А как насчет еды?
20. Коул: Найти трещину и провалиться в нее
Вошедшая Патти застает ее ругающей компьютер и ублюдков-ублюдков-ублюдков из ФБР, ЦРУ или откуда там еще, выдающих себя за ее покойную сестру.
– Мерзавцы! Больные извращенные подонки!
– У вас… э… все в порядке? – спрашивает Патти.
– Да. Все замечательно. Извините. – Пристыженно.
– Временами связь пропадает. Интернет без маршрутизатора – не самая надежная штука. Я знаю, как это может выводить из себя.
– Дело не в этом. Тут… что-то другое, – неуклюже заканчивает Коул.
Патти прислоняется к косяку.
– Знаете, у меня был любовник.
– Мм… – Этого Коул никак не ожидала. – Уверены, что я должна об этом знать? – издает неуверенный смешок она. Откуда все это, черт возьми?
– Ничего примечательного. Обыкновенный старый хрыч. Мне было ужасно – лгать, красться, прятаться. Страшная штука. Но, знаете, что было хуже всего? Я не хотела вмешивать в свои дела посторонних. Я никому не открылась, ни подругам, ни родственникам, ни психологу, ни священнику, ни даже моим собакам, потому что это были наши собаки, и я понимаю, пусть они и животные, но я не хотела, чтобы они смотрели на меня с той абсолютной беззаветной собачьей любовью, какую дарят хозяину собаки, потому что не заслуживала этого.
