Иду вдоль возов и внимательно изучаю людей. Соленики чужих брать не любят, и шансов напроситься мало. Требуется нестандартный ход. Многие б решились на такое? Полагаю — нет. Потому имеет смысл рискнуть. Если прогонят, так и быть, однако способны и заинтересоваться. В толпе карателя не встретить, редко просто так зайдут, но примета, уж больно бросающаяся в глаза.
Долго бродить в поисках не пришлось. Они сидели отдельной компанией в окружении дюжины разнообразных хищников. Ягнята тут не паслись, однако спокойное соседство животных, обычно недолюбливающих друг друга, постороннего наблюдателя всерьез поражало. Гиена, лев, гепард, стервятник и еще несколько помельче мирно лежали рядом с людьми. Те тоже не травоядные. Веселая компания самых страшных в сертане убийц. Если не в лицо, то по прозваниям всех знали от края и до края степи и на плоскогорьях. Про некоторых баллады поют уже давно.
— Дождь вам, уважаемые, под ноги, — сознательно сказал не на общем, а на диалекте Зеленых гор.
Достойные во всех отношениях люди ответно снисходительно промолчали. Кое-кто и головы не повернул.
— Я прошу разрешения ехать с караваном.
— В Вольные земли вход свободный, — говорит человек огромного роста. Даже сидя он производит сильное впечатление.
— Вежливость требует спросить мнения столь известных людей, — отвечаю жутко дипломатично.
Тащиться следом за караваном без подобного разговора — не лучшая идея. Не те, так другие прикончат и закопают. В принципе, самостоятельно проеду, куда требуется. Тяжело придется, однако реально. Но то в одиночку. Тащить с собой неумех, не знакомых с сертаном и его жителями, отвратительная идея. Но не бросать же, раз слово дал помочь.
— Зачем? — спросил высокий, немного сутулый человек с мертвенно-бледным лицом. Было что-то страшное в его мягко очерченном подбородке и бледной коже. — Зачем тебе туда? — уточнил.
— Мой отец был изгнан за случайное убийство, я имею право требовать примирения.
В подробности сознательно не стал углубляться. Не их это дело. Да и история больно некрасивая. Родной брат другого в пьяной драке за женщину кулаком приложил, да не просто так, уселся сверху и бил лежащего головой об пол. Тот и помер от излишне тяжелых повреждений. Все ж братоубийство по любым законам деяние непохвальное. Может, будь мы трезвыми, ничего бы и не случилось. Гордый Кай, в жизни не подравшийся, и не мужчина вовсе. Старики прямо советуют для воспитания характера в детстве проверять силушку на соседях. И не вздумай плакать.
— Богатых родственников ищут, — с сарказмом сообщил чересчур бледный, — бедные — находятся сами.
— У дерева много веток, — медленно говорю вместо ожидаемой ругани. — И если одни из них падают или их отсекают, то на их месте должны вырасти новые. Души почивших родичей будут продолжать жить в новых поколениях. Она, — мотнул головой назад, — ведьма. Кто осудит меня за желание спасти ее от зверолюдей?
Все это время я старательно ходил рядом, не объявляя родство прямым. Пусть сами додумают. Врать не рекомендуется в общении с карателями, некоторые ложь чуют сразу, но недоговаривать кто воспретит. Зато ясно намекнул, что моя жизнь не важна — ее полезнее. И что не дурак, тоже, поскольку жрица, если это правда, прикроет.
— Одних птиц видно по полету, — сказал разодетый в шелка человек с покрытыми татуировками щеками. Если я не ошибаюсь, хорошо известный на юге резней Синий, — других — по помету.
Похоже, проехался по товарищу, уж больно недовольно тот посмотрел. Ну вот, одного недоброжелателя на пустом месте поимел. Кто все-таки его Спутник?
— Откуда он был?
— Кай-зана-Тубрак, — называю последовательно племя, род и деревню. Есть три племенных союза в Зеленых горах: Кай, Аза и Сар. В Кай входит больше тысячи деревень, в каждой из которых могут жить несколько семей, а бывает одна. И это не папа-мама, а иногда сотни жителей, связанных кровными узами. Еще частенько существуют союзы, когда объединяются несколько в общий род, члены которого считают себя происходящими в четвертом-пятом поколении от одного предка. Но все три происходят от одного человека и властвуют в сертане. Остальные либо в союзе с ними, либо зависимы.
— Фенек? — спросил удивленно невысокий мужчина с вороном на плече. Все время он сдержанно посмеивался, слушая, его веселость не затрагивала глаз, колючих и недоверчивых.
— Да, — не менее удивленно соглашаюсь. Абсолютно незнакомая морда. Откуда может знать прежнее имя Капида?
— Бирюк? — спросил татуированный.
— Я отвечаю за них, — ответил тот самый, с вороном, вставая.
— Значит, решено. А ты будешь Стоппер. — Это мне.
Похоже, принял попытку подобрать слова за тормознутость. Я элементарно много лет не говорил на правильном наречии «настоящих людей» и серьезно подзабыл язык.
— Она, — про Марию, поколебавшись, — Светлая. Своей бабе сам дай кличку.
Я молча поклонился. В каком-то смысле признание.
— Что сказали, братик? — тихо спросила Мария.
— Нас берут до нужного места. И запомните — меня зовут Стоппер, Мария — Светлая. — Я произнес Уриил, как прозвучало изначально на лингва тамазигхт. А ты просто Матушка. Не называйте прежних никогда и никому. Здесь так положено. В Мавретане считается, что свое истинное имя нельзя озвучивать. Неизвестно, до кого дойдет, и могут сглазить. Потому данное при рождении можно доверить лишь близким.
Когда я впервые попал на север, решил, что все кругом сумасшедшие. Ну не бесстрашными же называть. Как наводят порчу и человек загибается без всякой видимой причины, видел своими глазами. Хотя, по зрелому размышлению, имя здесь не самый важный компонент.
— Сначала у тебя детское прозвище, затем юношеское, станешь взрослым, появится еще одно.
— Откуда появится? — спросила Мария.
— Люди дают. Случится что-нибудь и приклеится. — Все ж ребенок и простейшие вещи надо объяснять.
Очень хотелось поделиться анекдотом про овцу и храброго пастуха, но аудитория вряд ли одобрит. Хотя такие вещи они могут с детства и без меня знать.
— Ясно?
— Да, господин, — подтвердили одновременно.
— Не господин. Стоппер! Помолчите пока, — это уже обеим, — потом без Бирюка, — его зовут Бирюк, то есть нелюдимый, спросите.
— Они вообще ничего не понимают? — спросил обсуждаемый, жестом зовя за собой.
— Почти. — Ну девочке успел кое-что объяснить, но слов тридцать, не больше.
— Научатся, если жить захотят, — буркнул Бирюк. — Вещи, полагаю, на вас. Деньги есть?
— Здесь можно приобрести повозку и пару коней? — поинтересовался, не отвечая прямо. Мог бы и сам догадаться, но если б поперся на базар, остался бы вообще ни с чем. Караван уходит утром, и напрашиваться в попутчики было б поздно.
— Можно, но не нужно, — ответил он. — Здешние купцы те еще стервятники, заломят нуждающемуся цену выше неба. И то и другое у меня имеется.
