– Я прихожу из коровника в дом, а там никого! Что происходит? – спросила она.
А он все никак не мог заставить себя заговорить.
Сара нахмурилась:
– Что случилось? В чем дело? – Она внимательно его осмотрела и испугалась: – Это что, кровь?
– Ты когда вчера своих навещала, твой брат дома был? – вместо ответа спросил Дэниел. – Ты его видела?
* * *
Он пытался остановить ее. Пытался урезонить. Убеждал, что ей лучше спрятаться. Но она, сорвав с головы чепчик и повыше подхватив юбку, бросилась бежать. Он – за ней.
Бетт встретила их у подножия холма.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Я пыталась их остановить. Просила хотя бы магистрата сперва дождаться, но они… – Она только рукой махнула и скорбно покачала головой.
– Они уже возле нашего дома? – спросила Сара.
– На пути туда. Ты прости меня.
Сара тут же снова бросилась бежать и остановилась, лишь увидев на земле распростертое тело священника. Жители деревни были настолько поглощены желанием отомстить за него, что о нем самом совершенно забыли, бросив его одного в оскорбительном небрежении. Сара охнула, быстро наклонилась, поцеловала покойного в лоб и прошептала:
– Прости, мне ужасно жаль.
Дэниел обнял ее и прижал к себе, ибо то было их общее горе и общая беда. Сара на минутку прильнула лицом к его груди.
– Теперь все пропало, – сказала она. – Все.
Он поцеловал ее в макушку:
– Я знаю.
– И они, конечно, во всем обвинят мою семью. – Она оттолкнула его и, пошатываясь, побрела к своему дому. По лицу ее ручьем текли слезы.
А толпа уже добралась до лачуги Хейвортов. Многие заранее запаслись оружием – палками, ножами, веревками, факелами. Гэбриел захватил с собой вилы.
Расправа
Его наверняка выдернули прямо из постели – об этом я догадалась сразу, увидев, как отброшено в сторону его одеяло, – и сразу куда-то поволокли.
И вот сейчас четверо мужчин держат его за ноги и за руки, а он извивается, испуганно таращит глаза, и лицо у него от ужаса серое, как зола. Обыкновенный парнишка. До смерти перепуганный. Неужели никто из них этого не видит?
– Мама, – кричит он, – мама! Останови их!
Мать бросается то к одному, то к другому, тянет людей за руки, плачет, умоляет:
– Оставьте его! Что вам нужно от моего сына?
Энни забилась в самый дальний уголок, терзает свою юбчонку и плачет так, что слезы льются ей прямо в рот, растянутый в крике, как у лягушки. Не помню, чтобы она еще когда-нибудь так плакала.
Я бросаюсь к ней, беру ее на руки, но она словно не узнает меня. Не вырывается, но и ни слова не говорит, не обхватывает меня ручонками за шею, как обычно. Я вся тут же становлюсь мокрой от ее слез.
Дэниел стоит в дверях и с беспомощным видом смотрит, как те четверо пытаются вытащить из дома извивающегося Джона. Мать они попросту отшвырнули в сторону. Дэниел встречается со мной взглядом; его глаза на болезненно бледном лице кажутся прямо-таки огромными. Он сильно напуган. Я подбегаю к нему, сую ему Энни и говорю:
– Возьми ее.
Он обнимает девочку, гладит ее по голове, убирает волосы с мокрого личика.
– Пойдем с нами, – говорит он мне.
Я качаю головой:
– Не могу.
– Сара…
– Иди.
Он кивает.
Те четверо, что тащат моего брата, уже выбрались за порог; толпа мгновенно окружает их; мама тщетно пытается оттолкнуть людей и высвободить Джона. Меня тошнит от страха, но еще сильней меня тошнит от того, насколько испуган сам Джон.
– Пожалуйста, отпустите меня! – кричит он. – Пожалуйста! Я ни в чем не виноват!
Из толпы ему в ответ раздаются гнусные выкрики и насмешки. И все это люди, которых я видела в церкви; с этими женщинами я не раз вместе болтала и смеялась на рынке; многие из них приходили к маме за какими-нибудь лекарственными снадобьями. Теперь это озверелая толпа, которую возглавляет Гэбриел с вилами наперевес.
Я бросаюсь к ним, пытаюсь оттащить тех, кто держит Джона, разжимаю им пальцы, умоляю их:
– Остановитесь! Пожалуйста, отпустите его! Он ведь самый обычный парнишка, он ничего не сделал… – И, получив резкий удар в лицо, отлетаю, падаю на землю, но тут же снова встаю, снова умоляю, снова пытаюсь освободить брата.
Я заставила себя ни разу не взглянуть на тропу, ведущую с холма вниз. Ни разу не посмотрела вслед Дэниелу и Энни. Ничего, он ее в обиду не даст. С ним она наверняка будет в безопасности.
Теперь мы все окружены, и те люди, что удерживали Джона, опускают его и ставят на ноги. Он тут же пытается вырваться, но они держат крепко. Он рыдает, зовет маму.
– Разве вы не видите, что он обыкновенный мальчишка! – кричу я. – Отпустите его!
– Хорош мальчишка! Настоящий демон во плоти! – рычит Гэбриел.
– Прошу вас, – говорит Джон. Я вижу, что он очень старается держаться прямо, дышать спокойно и разумно выражать свои мысли, хотя заметно, что все его тело сотрясает дрожь. – Пожалуйста, выслушайте меня! Вы совершаете ошибку. Не знаю уж, в чем вы меня обвиняете, но я всего лишь пытался, хоть и неудачно, честным путем заработать себе на хлеб. Загляните себе в душу, каждый из вас! Попытайтесь отыскать там капельку сострадания, дайте мне возможность доказать, что я умею честно трудиться, и Господь станет тому свидетелем.
– Ты зачем нашего священника убил? – наступает на него Гэбриел.
О, как я его ненавижу! Я чувствую, что глаза мои полыхают огнем, а все мое тело содрогается от гнева, и сейчас я даже рада этому.
А Джон, отшатнувшись от Гэбриела, чуть не падает с ног, словно тот его ударил.
– Что? Я убил Сета? Да я бы никогда и пальцем его не тронул! – В ответ из толпы доносятся угрозы и насмешки. Джон растерянно озирается, взгляд у него совершенно безумный. – Пожалуйста, поверьте, я бы ни за что не причинил ему зла! Никогда! Он всегда был так добр к нам. Прошу вас, отпустите меня!
– Ты же прекрасно знаешь, убийца, что не Джон убил Сета, а ты! – кричу я. – Да, ты! На тебе его кровь! На тебе вина за это страшное преступление!
Гэбриел со смехом обращается к толпе:
– Ну вот, теперь наша юная ведьмочка хочет выгородить своего братца и свалить на меня вину и за убийство Божьего человека, и за то, что это я его выложил на земле словно в насмешку над распятым Христом! Причем именно в том месте, где эти слуги дьявола и обитают.
Я хочу броситься на него, но меня кто-то хватает и не пускает. Обернувшись, я вижу, что это Бетт. Она крепко в меня вцепилась и тихо шепчет мне в самое ухо:
