Зачастили к нам на курс гости: то французам с итальянцами показывали «Войну и мир», то Назыму Хикмету его собственную пьесу. Назым, поблагодарив исполнителей, стал рассказывать, как писал «Иосифа Прекрасного», сидя в тюрьме у себя на родине – в Турции. Молодой актрисе из США Ким Новак показали «Гамлета». После просмотра она подошла ко мне и, протянув для пожатия руку, сказала:
– Корошо!
А «Карьеру» играли несколько раз во ВГИКе, Театре киноактёра, Центральном Доме литераторов и даже Кремлёвском театре
[50]. В июне свозили спектакль в Дубну, и на него пришли все мои родственники, жившие в этом наукограде. Я несколько раз приглашал Иру прийти посмотреть на меня в роли Гиволы-Геббельса, но у неё всегда находились более важные дела.
В июне пригласили на Одесскую киностудию пройти пробы на главную роль в фильме «Шурка выбирает море». Эта картина – режиссёрский дебют выпускников ВГИКа Андрея Хржановского и Якова Хромченко. Одесса – город, воспетый в стихах и песнях. Проезжая по улицам, пытался угадать, где жило семейство Бачей, где бегали Петя и Гаврик?
[51] Искал на «Привозе» мадам Стороженко
[52].
Поселили меня в «Куряже» – легендарной гостинице Одесской киностудии. Познакомился с режиссёрами фильма. Хромченко Яша – фронтовик, инвалид Великой Отечественной (хромал от увечий). Жизнь у него – ну совсем не «еврейское счастье». Мобилизовали его в 1942-м, командовал артиллерийским расчётом (или взводом), после ранений демобилизован в 1944-м. Поступил во ВГИК на режиссёрский факультет. Семестра не проучился, как был арестован, и загремел в места холодные и суровые аж на 12 лет. В 1956 году его освободили за отсутствием состава преступления, и он снова поступил в наш институт. Хржановскому было всего лишь 23 года. При нашей первой встрече он был на костылях и в гипсе – сломал ногу. Запомнились они мне так: Яша светился счастьем и всё улыбался, а Андрюша был несколько заносчив, циничен и изящно ругался матом.
Для кинопроб были выбраны три сцены. Мы всё отсняли за день, а вечером я уже полетел в Москву. В начале августа пришла телеграмма – я утверждён на эту роль. Свершилось! Главная роль… хотя и сценарий не лучший, и роль – не самая… Но ведь не каждому выпадает войти в большое кино через такую роль, как у Владимира Ивашова в «Балладе о солдате» или как у Леонида Харитонова в фильме «Солдат Иван Бровкин».
Саша, брат, окончил восьмой класс. Ему ещё учиться три года – от десятилетки перешли к 11-летней школьной программе. Я начал убеждать и его, и родителей, что нечего делать такому здоровенному детине (крупный парень – в отца пошёл) в общеобразовательной школе. Окончив же школу рабочей молодёжи, он уже будет иметь два года стажа и может получить льготы или квоту при поступлении в институт. Маме было очень жаль Сашку: ну, как же и учиться, и работать параллельно? Однако мне удалось уговорить всех, и я отправился в Переделкино, к дяде Ване. Папин брат служил главным инженером на заводе «Манометр». Поговорил с дядей, и тот пообещал устроить Сашу учеником.
16 августа улетел в Одессу на съёмки. На подготовку (грим, костюм, репетиции) ушло два дня. Познакомился с артистами, занятыми в картине: Вадимом Захарченко, Виктором Уральским, Володей Гуляевым, Ниной Ивановой и кукольно красивой Ларисой Гордейчик. Нина Иванова, сыгравшая героиню в фильме «Весна на Заречной улице», была замечательным человеком и красивой женщиной. Мы сразу с ней подружились и до конца съёмок с интересом общались.
Отъезд экспедиции в город Вилково, что на реке Дунай, был намечен на 21-е. Накануне 19 августа места себе не находил – чувствовал: надо быть в Москве, надо быть на дне рождения Ирины. Душа у меня была не на месте. Купил билеты на самолёт: на 19 число – в Москву, на 20-е – обратно.
19 августа. Ирине 19 лет. 19 чайных роз. Решил объясниться в любви и сделать предложение – хватит мямлить, пора совершать мужские поступки.
Меня явно не ждали. У Марии Гавриловны распахнулись глаза и отвисла челюсть. Ирину бросило в краску.
– Ты же в Одессу улетел вчера или позавчера?..
– Прилетел на несколько часов, поздравить.
В гостях были сокурсницы, пара молодых людей «средней паршивости» и две тётки. Выпили за именинницу Марию Гавриловну, за здоровье, ещё за что-то… И вдруг одна из тёток зашепелявила:
– А я хошу выпить за щащте Иры и Толи и щитать шегоднишний день их помолвкой.
Тут, как пелось в любимой Ириной песне, у меня в глазах «всё стало голубым и зелёным» – но только от холодной тоски, навалившейся на сердце. Счастливый Толя светился желтозубой улыбкой. Я встал из-за стола и в полном молчании покинул квартиру. Пустота… Отчётливо помню ощущение этой пустоты. Перед полётом я зашёл в кафе «Олень», выпил сто пятьдесят, но хмель не брал. В голове, когда самолёт уносил меня в Одессу, крутились строчки Маяковского:
Пустота…
Летите,
в звёзды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Двадцать первого автобусом приехали в Вилково. Городок в 16 километрах от Чёрного моря, в устье Дуная. В ту пору его называли советской Венецией – там множество ериков, как говорили местные, то есть каналов. Дивные сцены можно было наблюдать на этих ериках: старик, стоя на корме, одним веслом правил ладьёй, доверху нагруженной помидорами, а навстречу ему плыли в лодке бабка с коровой. Райский уголок это Вилково: чёрная икра, раки, копчёная скумбрия, помидоры «бычье сердце», изобилие фруктов и повсюду дешёвое домашнее вино, а в буфете «Ракеты»
[53] чешское пиво.
Нас поселили на дебаркадере, и тут же был пришвартован предназначенный для съёмок сейнер. На нём выходили в Чёрное море – до него один час ходу. Пока плыли на съёмки, кок угощал нас вкуснейшим саламуром – это наваристая юшка и отварная ставрида с толчёным чесноком. На неприятное дыхание не жаловался никто – ели-то все.
Где-то в сентябре к нам приехал Булат Окуджава. Ему предложили написать песню для фильма. Пару раз он сходил с нами в море на съёмку, отведал рыбацкий саламур и за ночь написал целых три песни. А в начале, как только он появился у нас в Вилково, Булат всё твердил, мол, мало времени – много дел. Но распробовав за три дня вилковской благодати, срочно вызвал жену Ольгу из Москвы, и они прожили в Вилково целый месяц, никуда не торопясь – кто ж от рая откажется…
Запомнились эти наши дунайские вечера и другими угощеньями. Как-то Володя Гуляев (военный лётчик, кавалер двух орденов Красного Знамени) изжарил для нас цыплят табака. А молодое вино? Оно текло здесь рекою. Булат Окуджава угощал нас своим творчеством. Предприимчивый звукооператор из нашей экспедиции за несколько вечеров профессионально записал весь репертуар Булата Шалвовича, и уже весной песни Окуджавы пела вся Одесса.
