Петра познакомил с этими знаменитыми собраниями саксонский курфюрст и польский король Август II, который во время своих путешествий в 1680-е гг. осматривал обширные коллекции Габсбургов в Вене, а также собрания Людовика XIV в Версале и Медичи во Флоренции. Дрезденский двор уже обладал внушительной коллекцией, основанной курфюрстом Августом I в 1560 г., и Август II с большим увлечением продолжал ее пополнять
187. В России тоже имелись подобные собрания редкостей, в частности коллекция царя Алексея Михайловича, отца Петра
188. Интерес к собирательству у самого Петра обострился с посещением ряда европейских собраний во время его Великого посольства в 1697 г. Анатомическая коллекция Фредерика Рюйша, которую он увидел в Амстердаме, особенно заворожила Петра, так что впоследствии, в 1717 г., он купил ее за 30 тыс. дукатов
189. Кунсткамера постепенно расширялась с приобретением готовых коллекций, подобных собранию Рюйша, за счет подарков иностранных дипломатов, например знаменитого Готторпского глобуса (установленного в Кунсткамере в 1717 г.), и благодаря энтузиазму и любознательности самого Петра
190. Так, в 1718 г. он издал указ о «монстрах» («монстры, то есть уроды»), гласивший, что о любых существах, включая и человеческие, отмеченных уродством или другими необычными чертами, должно сообщать местным властям, за что полагалось денежное вознаграждение в зависимости от их ценности. Затем диковины забирали и отправляли в Санкт-Петербург для изучения
191.
При этом Кунсткамера имела две характерные особенности, важные для настоящего рассмотрения роли Академии наук в Санкт-Петербурге. Во-первых, собрание Кунсткамеры служит иллюстрацией распространенного в Европе начала Нового времени интереса к взаимосвязи между наукой и природой, о чем говорят и впечатления самого Петра в Нидерландах от вызывающей неоднозначную оценку коллекции Рюйша. Русская православная традиция запрещала вскрытие трупов и сохранение органов из страха, как бы тело не восстало и не потребовало назад свои части, а потому в литературе высказывалось мнение, что Кунсткамера символизирует желание Петра продемонстрировать власть науки над природой (и ее промахами)
192. Во-вторых (и в тесной связи с предыдущим пунктом), Кунсткамера традиционно считалась первым российским публичным музеем, в противоположность преимущественно частным собраниям московских царей, упомянутым выше. Коллекция Кунсткамеры была открыта для посетителей, и что немаловажно – без входной платы, хотя П.И. Ягужинский, член ближнего круга Петра, а позднее генерал-прокурор Сената, настаивал на обратном. В качестве приманки посетителям бесплатно предлагали кофе, вино или водку, впрочем, учитывая характер коллекции, последнюю, может быть, держали для успокоения нервов
193. Экспозиция Кунсткамеры, наглядно показывавшая внутренности, была, вероятно, понятнее более широкому кругу людей, чем лекции или печатная продукция Академии наук, хотя по недостатку сведений, опять-таки, трудно уверено судить о количестве посетителей музея.
Академическая библиотека поначалу основывалась на собственном книжном собрании Петра и библиотеке герцога Курляндского, присланной из Митавы в Петербург в 1716 г.
194 Это собрание также пополнялось покупками за рубежом и расширялось за счет книг, отходивших по завещаниям ученых и других государственных деятелей, как, например обширная личная библиотека придворного врача Роберта Эрскина
195. Как и Кунсткамера, библиотека была специально открыта для посетителей, и архивы Академии содержат имена первых ее читателей, таких как Феофан Прокопович и Яков Брюс
196. И библиотека, и Кунсткамера получили широкую рекламу в 1741 г. с выходом в свет брошюры с их описанием. В этой краткой работе описывалась история Академии наук и двух ее коллекций, с приложением их краткого каталога и гравированных изображений здания Кунсткамеры
197. Важность каталогов заключалась как в информации об объемах и лучших экспонатах академических собраний, так и в сведениях об их научном значении и организации
198.
В каждом из приведенных выше примеров эти учреждения представляли Санкт-Петербург для более широкой сферы, чем внутренняя российская аудитория. Безразличие к научным занятиям Академии со стороны среднего горожанина несколько уравновешивается тем, что академические учреждения существенно способствовали привлечению интереса извне к происходящему в этой части Европы, ранее довольно захолустной. В рассматриваемый период иностранцы посещали научные учреждения Петербурга и, как правило, благоприятно отзывались об их оснащении и занятиях
199. Академия же, в стремлении обеспечить постоянную финансовую поддержку со стороны царственных покровителей, активно прославляла правителя и его двор различными способами, о которых мы поговорим в главе третьей.
