Словом, употребление алкоголя – чтобы развязать языки царских подданных или иностранных дипломатов, чтобы укрепить чувство единения и общей цели в царском окружении, или просто, чтобы доставить царю грубое развлечение – несомненно, играло центральную роль в жизни двора при Петре. Не случайно Петр, предостерегая адмирала Ф.М. Апраксина от слишком усердного винопития, говорил, что потерял по той же причине двух своих адмиралов – Франца Лефорта и Ф.А. Головина
284.
Зато некоторые другие аспекты культуры питья при Петре менялись и затем на протяжении XVIII столетия постепенно становились утонченнее. Вина из Франции и Германии ввозили в Россию с конца XVII в. Петру они очень нравились, о чем говорит одно его раннее письмо, в котором он заказывает бутылки «сека и ренского» вина губернатору Архангельска в 1694 г.
285 Крепкое венгерское вино служило для тостов (или для испытаний) на многих пирах. Таким образом, в рассматриваемый период вино прочно вошло в обиход двора, причем особенно ценилось за то, что пить его было в обычае у элиты в остальной Европе
286. Наряду с другими привозными напитками, в частности с коньяком, вино занимало положение своего рода предмета роскоши, о чем говорит тот факт, что количество импорта оставалось сравнительно незначительным на протяжении всего XVIII в.
287 И при дворе, и в домах высшей знати на приемах всячески стремились похвастаться этим лакомым напитком, особенно перед иностранными гостями. Берхгольц не раз описывал разнообразие и качество вин, подававшихся ему и герцогу Голштинскому, в том числе шампанское, бургундское и кларет (Haut-Brion; по-русски было принято его английское название, «Понтак»)
288.
Информативные данные об употреблении спиртного за пределами двора найти труднее. Тяготы Северной войны и неурожаи (например в 1708 г.) имели прямое влияние на производство алкоголя, но, как и другие элементы традиционной культуры в петровское царствование, в целом привычки в этой сфере попросту остались неизменными, особенно в сельской местности. Кроме того, несмотря на введение при Петре новых регулярных календарных праздников, таких как годовщины больших побед и коронации правителей (о чем пойдет речь в следующей главе), многие черты народных праздников оставались, по сути, прежними, и питье спиртного не составляло исключения. Поэтому места, где можно было выпить в Петербурге, сначала устраивались по традиционному образцу. Так, хотя появились новомодные термины – «австерия», «фартина», но публичные питейные заведения привычно назывались по старинке, как в XVI–XVII вв.: питейный дом, корчма, кабак
289.
Хотя эти слова употреблялись и в начале XVIII в., есть основания предполагать, что постепенно вводились также новые термины. Так, указ, изданный в апреле 1734 г., касается содержания трактиров и сбора алкогольного акциза. В нем используется иной термин – «вольные домы»
290. Разница между этими заведениями не вполне ясна из документов того времени, но понятно, что какие-то различия существовали, что и отразилось в терминах, их обозначающих. Например бывший кабак, известный как «Петровский» и расположенный на углу Невского проспекта на Адмиралтейской стороне, был в апреле 1737 г. куплен Камер-конторой с целью постройки на этом месте каменного трактира для приезжих купцов и иностранцев
291. Термин «кабак» был, как считается, заменен в официальном языке на термин «питейный дом» указом 1746 г., хотя мало оснований полагать, что этому новому правилу следовали в официальном или повседневном обиходе. Последующие указы на этот предмет, от 1765 и 1779 гг., показывают, что термин «кабак» и дальше использовался от случая к случаю
292.
Озабоченность социальными и финансовыми последствиями чрезмерного употребления алкоголя можно видеть в законодательстве послепетровской эпохи. В августе 1735 г. указ Сената поставил вне закона прием одежды, домашней утвари или иных предметов в залог вместо платы в питейных заведениях. Вебер отмечал это обыкновение при описании городских «публичных распивочных» еще в 1716 г.
293 Подобные заклады не только способствовали чрезмерному пьянству, но также провоцировали воровство, потому что вещи были выставлены открыто до тех пор, пока владелец их не выкупал. Поэтому Камер-конторе предписывалось выпустить прейскуранты на водку, пиво и мед, согласно которым хозяева и штат питейных заведений были впредь обязаны рассчитывать клиентов
294. Затем последовало более серьезное ограничение: в октябре 1740 г. в Петропавловской крепости убили часового и похитили несколько сотен рублей, за чем последовал очередной манифест о запрете шума и драк по ночам. В результате вышел указ, которым питейным заведениям позволили торговать спиртным только с 9 часов утра до 7 вечера. О нарушителях этого запрета следовало доносить в Полицмейстерскую канцелярию
295. В этом указе насильственные преступления напрямую увязывались с алкоголем, и подчеркивалось, что их предупреждение является обязанностью Полицмейстерской канцелярии.
В массе народа было принято пить спиртное на гуляньях по случаю праздников, и власти беспокоило буйство, воцарявшееся в эти дни. В июле 1743 г. Сенат по совету Святейшего Синода обратился к вопросу о трактирах, открытых для продажи спиртного во время богослужений и крестных ходов, совершавшихся в монастырях и крупных церковных приходах по церковным праздникам. В указе, изданном по этому поводу, упоминались и другие неуместные действия, происходившие в то же самое время, – кулачные бои, лихая езда на лошадях, пляски и прочие «безчинные» занятия. В нем также отмечено, что этот вопрос впервые обсуждался в Синоде в сентябре 1722 г. по постановлению Сената. Надо понимать, что результатов это обсуждение не дало. В конце указа говорилось, что 3 июля императрица также наложила запрет на кулачные бои в Петербурге и Москве
296. Указ начала 1747 г., запрещающий устройство питейных заведений близ церквей и кладбищ, был, скорее всего, мотивирован желанием внушить почтение к освященной земле, но он, конечно, согласуется и с прочими указами того же периода, касающимися борьбы с пьянством
297.
