Комиссия быстро договорилась с англичанами — но вскоре Абд аль-Илах, также находившийся в Лондоне, получил из Багдада телеграмму от Джабра. Тот писал, что комиссия не имеет права ничего приобретать, пока каждая покупка не будет одобрена правительством Ирака. Принц рассердился — но память о событиях 1941 года заставила его смириться с позицией Джабра. Комиссия вернулась в Багдад и в течение шести недель терпеливо ждала, пока кабинет обсуждал покупки. В итоге все заказы были одобрены, кроме одного. Джабр наотрез отказался выдавать разрешение на покупку 500 грузовиков у Великобритании — но настаивал на их приобретении у США, через своего знакомого подрядчика. Инцидент получил широкую огласку и вызвал шквал негодования в армейских кругах.
Осенью 1947 года Джабр стал особенно непопулярен. Из-за неурожая месопотамские крестьяне не могли сделать запасы на зиму. Но премьер-министр продавал иракскую пшеницу и кукурузу в Сирию через знакомых торговых представителей. Узнав об этом, регент издал указ, запрещавший экспорт продовольствия. Джабр сделал вид, что возмущен до глубины души, — и втайне выдал своему приятелю-коммерсанту спецразрешение на вывоз в Сирию большой партии зерна. Когда это стало известно, иракцы возненавидели Джабра.
Пока премьер-министр наживался на соотечественниках, на международном уровне обсуждалась возможность пересмотра англо-иракского договора 1930 года, в первую очередь — его военных положений. Абд аль-Илах настаивал на том, чтобы в переговорах не участвовали британские чиновники, которые ранее работали в Ираке. Принц боялся непредсказуемой реакции армии и оппозиции, да и вообще хотел сохранить сам факт переговоров в тайне. Но англичане подумали, что регент возомнил себя властелином Месопотамии.
Миновала зима 1946–1947 годов. Казалось, Лондон и Багдад никогда не достигнут консенсуса — но в ноябре 1947 года в Междуречье прилетел вице-маршал авиации Роберт Фостер. Бывший сотрудник британских спецслужб, он хорошо знал и любил Ирак. Фостер и Абд аль-Илах всегда легко находили общий язык — вот и теперь принц изъявил готовность продолжить обсуждение англо-иракского договора. Но британский военный атташе в Багдаде почему-то решил, что регент согласен на любые условия, — и радостно сообщил об этом в Лондон.
Британское правительство заключило, что Абд аль-Илах непредсказуем — а значит, его нужно держать на коротком поводке, дабы он не натворил глупостей. Параллельно Джабр под давлением регента подал в отставку. Но Рентон получил соответствующие распоряжения из Лондона и запретил принцу принимать отставку главы кабинета. В противном случае, заявил Рентон, Лондон не возобновит переговоры с Багдадом по поводу договора.
В декабре 1947 года британское посольство в Багдаде решило, что все готово для подписания нового договора. Текст был согласован с Джабром. Глава кабинета действовал самостоятельно — не консультируясь ни со своими министрами, ни с оппозицией. Когда у него спросили, существовал ли проект документа, Джабр ответил: «Нет». Это значит, что договор писался англичанами «набело» — без возможности для иракской стороны (кроме Джабра) внести какие-либо коррективы.
В январе 1948 года иракская делегация во главе с Джабром отвезла договор в Лондон. Тем временем министр иностранных дел Великобритании Эрнест Бевин проводил отпуск недалеко от Портсмута. Иракские политики приехали туда для осмотра морских оборонительных сооружений — и тогда было решено, что подписание договора состоится в Портсмуте 15 января 1948 года.
Согласно новому документу, авиабазы в Эль-Хаббании и Шуайбе передавались Ираку. Англичане могли держать там лишь ограниченный технический персонал. Британская военная миссия в Багдаде подлежала упразднению. Гарантировалась стандартизация оборудования и техники, используемых в британской и иракской армиях. Помимо того, Лондон обещал предоставить Ираку новейшее оружие, а также оказать помощь в обучении иракских пилотов за границей.
Словом, договор оказался превосходным. Иракская делегация ликовала. Премьер-министр Сайид Салех Джабр чувствовал себя настоящим триумфатором — ведь всего 10 лет назад он служил денщиком у английского офицера. Довольные политики вознаградили себя недельным пребыванием на одном из курортов Ла-Манша. Пока они наслаждались отдыхом, багдадские СМИ попросили выслать договор на арабском языке для публикации в газетах. И тут выяснилось, что документ существует только на английском.
Это стало последней каплей. Пресса, оппозиция, армия, рядовые иракцы — все жаждали крови. Месопотамия по-прежнему жила впроголодь. Экспорт зерна в Сирию продолжался — Джабр пытался сохранить это в тайне, но не смог.
Страну захлестнуло негодование. 16–21 января 1948 года Багдад сотрясали беспорядки. Студенты устроили забастовку, к ним присоединились рабочие и служащие. Демократические, либеральные и коммунистические партии проводили митинги, впечатляющие своими масштабами и накалом страстей. Редакция пробританской газеты «The Iraq Times» подверглась нападению. На официальные заявления премьер-министра никто не обращал внимания.
Полиция открыла огонь на поражение — но протестующих это не остановило. Демонстранты, заполонившие улицы, скандировали антиправительственные лозунги и бесстрашно шли под пули. Точное число погибших в Багдаде в эти дни неизвестно — но, вероятно, их были сотни. По Тигру плыли десятки тел. Муниципальные власти хоронили убитых в безымянных братских могилах. Полицейские отказывались стрелять в людей. Восстановить порядок могла только армия, но ни регент, ни министры не хотели прибегать к ее помощи.
Джабр, следивший за событиями из Лондона, не осознавал всей серьезности положения. «По возвращении в Ирак мы объясним суть нового договора парламенту и народу, — говорил премьер-министр. — Тогда все поймут, что договор соответствует интересам иракцев, и население его поддержит». Но англичане считали иначе. Опыт подсказывал им, что нельзя вводить в Месопотамию войска и навязывать иракцам свою волю. После долгих раздумий британские политики постановили: Багдаду необходимо аннулировать договор, а позже — заключить его снова, но так, чтобы иракцы знали общее содержание документа.
Главной причиной дипломатической неудачи и гибели сотен человек являлось то, что Лондон сотрудничал с нелегитимным правительством. Подданные Фейсала II не доверяли кабинету, который опорочил себя скандалами, экспортом продовольствия в неурожайный год и подготовкой секретного документа на английском языке, от которого иракцы по умолчанию не ждали ничего хорошего. Абд аль-Илах последовал британскому совету. Иракская делегация на свой страх и риск вернулась в Багдад. 21 января 1948 года договор был аннулирован.
Но волнения продолжались. На улицах гремела стрельба. Количество протестующих заметно увеличилось — до столицы добрались курдские националисты и шиитские радикалы. Начальник городской полиции продемонстрировал трогательную заботу о багдадцах, запретив вылавливать трупы из Тигра. По его словам, трупами могла поживиться рыба, которую затем съедят голодающие.
29 января разъяренная толпа ворвалась в Каср ар-Рихаб и потребовала казнить Сайида Салеха Джабра — но тот успел бежать из Месопотамии. Вместо него регент назначил престарелого шиита Сайида Мухаммеда ас-Садра. Новоиспеченный премьер-министр сформировал правительство из спокойных, рассудительных и уважаемых политиков — таких же, как он сам. Багдад успокоился. Но именно в дни беспорядков оппозиционеры впервые ощутили свою силу — а также слабость иракской монархии и британского влияния.
