Столицей «настоящего Омана» была Низва — один из старейших городов Аравии, центр культуры, науки, образования и торговли. Имам жил в низвийском форте. Его приказы исполняли губернаторы, сборщики налогов, судьи и солдаты — всего около 500 человек. Городами и деревнями управляли шейхи — самые крупные собственники земли и рабовладельцы в той или иной местности.
Концепция имамата идеализирована и утопична. Но она — даже в самом привлекательном варианте — не подразумевала ни равенства, ни демократии, ни прав человека. В первой половине XX века имамат представлял собой закрытое феодальное общество с элементами рабовладельческого строя, которое функционировало на основе шариата — то есть социальных норм эпохи Раннего Средневековья. Имам — как бы мудр он ни был — не гарантировал подданным перманентное благополучие, а пламенные молитвы — как и везде — не спасали от неурожаев. Однако объединение государства, задуманное султаном Саидом, означало реальный крах этой вымышленной идиллии, где мусульмане ведут простую и праведную жизнь на фоне красивых пейзажей. К тому же светский султан, опекаемый британцами, наверняка завез бы в Центральный Оман виски, порнографические открытки, антибиотики и прочие артефакты западной бездуховности и разврата. Такая перспектива одновременно ужасала и злила имамов.
Отношения между султаном и имаматом регулировались Сибским соглашением (1920), которое запрещало вооруженную агрессию. В итоге стороны препирались по пустякам, но не враждовали открыто. В 1948 году некоторые шейхи даже предположили, что султан Саид может принять титул имама. Однако эту идею не одобрили ни прочие племенные вожди, ни сам султан — который понимал, что он недостаточно сведущ в тонкостях ислама и шариата.
В мае 1954 года, когда имам аль-Халили умер, шейхи собрались в Низве на традиционное голосование. Но их мнения разделились. Одни ратовали за присоединение к султанату. Вторые выступали за сохранение имаматом статуса-кво. Третьи — Талиб ибн Али аль-Хинави, его брат Галиб (шейхи племени хинави) и Сулейман ибн Химьяр ан-Набхани (шейх племени гафири) — утверждали, что имамату выгодно поддерживать Саудию — а для этого надо сопротивляться ирредентизму Саида. Бураймский позор султана подлил масла в огонь. Старые разногласия между Низвой и Маскатом вспыхнули с новой силой и шейхи избрали имамом Галиба. Так началась одна из самых трагичных страниц оманской истории — война Джебель аль-Ахдар (араб. حرب الجبل الأخضر — война Зеленой горы, 1954–1959)
[108].
Брат Галиба, Талиб, развил бурную дипломатическую деятельность. В итоге ЛАГ признала суверенитет имамата и приняла его в свои ряды. В Низве начали выдавать паспорта самопровозглашенного государства, которые печатались в Неджде. Но если султанат благодаря британцам был кое-как интегрирован в систему международного права, то имамат вовсе не зависел от этой системы. В 1950-х годах в ЛАГ заправляли националисты во главе с Насером. Будучи врагами султана, лидеры имамата отождествляли себя с арабскими националистами — но в действительности не являлись таковыми. Их теократия не имела ничего общего с «арабским делом». Реалии Центрального Омана — традиционализм, рабство, религиозность и феодальная структура общества — абсолютно не сочетались с насеровским социализмом.
Тем временем Саид санкционировал экспедицию «Petroleum Deve-lopment Oman» для поиска нефти в Фахуде — к северу от Маската. По предварительным оценкам британских геологов, этот район был богат нефтью, и впоследствии прогнозы подтвердились. Сегодня данное месторождение — крупнейшее в Омане (более 6 млрд баррелей). Но в 1954 году Фахуд находился на территории племени Дуру, которое не фигурировало в Сибском договоре. Формально дуруйцы соблюдали нейтралитет, но реально — не уважали султана и не подчинялись ему (в отличие от имама). Однако Саид заплатил местным шейхам — и те поклялись ему в верности.
Реакция имамата последовала незамедительно. В сентябре 1954 года армия Низвы захватила Ибри — город в центре земель Дуру — дабы заставить тамошних вождей присягнуть имаму. Но, когда солдаты подошли к окраине Ибри, шейхи бежали в Шарджу. Навстречу силам имамата выдвинулись маскатские войска под командованием английских офицеров. Эти войска были сформированы годом ранее — по запросу и на средства британской «Iraq Petroleum Company» (материнской компании «Petroleum Development Oman»). Бойцы имамата ретировались, не дождавшись сражения. Беглых шейхов вернули из Шарджи под конвоем и велели им сопровождать экспедицию «Petroleum Development Oman». К концу октября нефтяники завершили исследование, а султанская армия обеспечила лояльность местного населения Маскату.
Теперь власть Саида бен Таймура простиралась на районы, которыми он ранее не владел. Имамат не собирался капитулировать — но баланс сил сместился в пользу Маската. Захват Бурайми осенью 1955 года позволил англичанам запланировать операцию по взятию Низвы — дабы защитить Оман от дальнейшей саудовской экспансии. Султанская армия увеличилась и окрепла — теперь она называлась Полевыми силами Маската и Омана (ПСМО), что подчеркивало претензии Саида на господство над всей страной. Британцы очень серьезно отнеслись к военной кампании — так, ПСМО командовал опытный подполковник Колин Митчелл. Раньше он служил в неспокойной Палестине.
В декабре британские самолеты уже кружили над Низвой. Сторонники имама прятались кто куда. В ночь на 14 декабря Галиб публично отрекся от власти — и укрылся в своей родной деревне Билад-Саид. Наутро ПСМО ворвались в Низву — по легенде, столица пала после того, как Митчелл один раз выстрелил из пистолета в воздух. Сулейман ибн Химьяр был арестован и сослан в свою фамильную деревню Тануф. Сопротивлялся лишь Рустак — хорошо укрепленный город, где Талиб и его соратники продержались четыре дня. Но уже 18 декабря они сдались — лишь Талиб бежал в Саудию.
Победитель — Саид бен Таймур — денонсировал Сибский договор и официально присовокупил Центральный Оман к своим владениям. В Низве обосновался султанский наместник. Сам султан выслушал клятвы верности от местных шейхов — и удалился восвояси. Он не хотел строить централизованное государство. Вместо того, чтобы уволить чиновников имамата, Саид стал покровительствовать им. Администраторы и племенные вожди просто получили нового хозяина — но их жизнь абсолютно не изменилась. Монарх помнил, что всего три года назад британцы запретили ему штурмовать Бурайми — и, значит, им нельзя доверять. Султан окончательно утратил веру в себя, но пытался скрыть это, апеллируя к заботе о подданных. Он часто говорил английским советникам: «Если у маленьких правителей Омана все в порядке, то и с Оманом все хорошо».
Кроме того, децентрализация позволяла Саиду заниматься любимым делом — экономить. С годами его скупость проявлялась все более отчетливо. Однако у шейхов не было ни ресурсов, ни желания развивать регионы. Единственное важное событие в Центральном Омане — строительство дороги в Фархуд — объяснялось деятельностью «Petroleum Development Oman». Местные жители нанимались к британцам, бурили нефтяные скважины и немного зарабатывали — но прочие оманцы могли неделями не видеть денег. Экономические и социальные проблемы 1950-х годов породят мятежи 1960-х годов, а Война Зеленой горы — войну в Дофаре.
