Как и следует ожидать, для таких фирм приоритетом является не прибыль, а персонал, и зарабатывают там выше среднего
. Одно исследование показало, что в 2009–2010 годах было уволено всего три процента сотрудников-владельцев, в то время как в фирмах других типов этот показатель составил двенадцать процентов. На счетах такие сотрудники накопили приблизительно вдвое больше фиксированных взносов, чем участники пенсионных программ в сравниваемых компаниях других типов, и имели на двадцать процентов больше активов в целом
. Один старший менеджер Mondragon заявил, что компания играет существенную роль в уменьшении неравенства: «Если бы Страна Басков была независимой страной, а не регионом Испании, по равенству доходов она была бы на втором месте в мире». Кроме того, принадлежащие сотрудникам фирмы быстрее растут и появляются в рейтингах «лучших для работы компаний» намного чаще, чем следовало бы ожидать, судя по их числу.
Если такая форма собственности идет в паре с возможностью участвовать в принятии решений и сопровождается большими гарантиями занятости, это повышает лояльность и мотивацию сотрудников, снижает текучку кадров и стимулирует инновации и производительность труда
. В случае King Arthur Flour это, например, сильно упрощает необходимые инвестиции в обеспечение и поддержание активной вовлеченности персонала — не только в курсы, достойные зарплаты и бонусы, но и во время и энергию, необходимые для широкого распространения информации, содействия культуре и всеобщей заинтересованности.
Тем самым участие клиентов и сотрудников во владении компанией потенциально является перспективным путем к перенастройке финансов, и увеличение доли и значения этих фирм в экономике, вероятно, станет важнейшим элементом переосмысления капитализма. Создание равных юридических и регуляторных условий должно стать важной политической целью для тех, кто заинтересован в более справедливом и устойчивом мире. Однако в данный момент это не готовое решение, а скорее модель на будущее, перспективный проект для движимых смыслом миллениалов.
Наверное, именно поэтому многие люди, работающие в этой сфере, пришли к выводу, что заставить инвесторов думать о долгосрочной перспективе можно только путем уменьшения их власти над компаниями и изменения правил игры.
Уменьшить власть инвесторов, изменив правила игры
Многие очень уважаемые мной люди уверены, что для создания справедливого и устойчивого мира нужно полностью отвергнуть идею о главенстве акционеров
. Они полагают, что единственный способ построить устойчивый капитализм — это сделать так, чтобы менеджеры и директора были лояльны кругу «заинтересованных лиц», который включает, кроме инвесторов, еще и сотрудников, поставщиков, клиентов и сообщество в целом. Для достижения цели сторонники такого подхода хотят изменить законы, по которым осуществляется управление компаниями
.
Мне очень близка мысль, что в некоторых отношениях власть инвесторов нужно ограничить, но, как мне кажется, сделать это не так просто, как полагают некоторые сторонники такого шага, и прямая польза будет не столь велика.
Я, например, горячая сторонница правовой формы, известной как «корпорация общественного блага»
. Фирмы, зарегистрированные таким образом, официально обязуются и быть полезными обществу, и приносить достойные доходы своим инвесторам, а также публиковать стратегию, объясняющую, как именно они планируют добиться этих целей
. Совет официально отвечает за принятие решений, важных для выполнения этих обязательств. От компании требуется ежегодный проверяемый отчет с подробным описанием действий по созданию запланированных общественных благ. Зарегистрировать такую корпорацию можно в тридцати шести штатах США
, включая Делавэр, и на данный момент их как минимум три с половиной тысячи. К ним относятся, в том числе, Kickstarter, Patagonia, Danone, Eileen Fisher и Seventh Generation
.
Регистрация в качестве корпорации общественного блага дает фирмам, желающим сделать мир лучше, целый ряд ощутимых преимуществ. Она подразумевает, что директора и менеджеры не имеют юридических обязательств максимизировать акционерную стоимость, но обязаны учитывать при принятии каждого решения общественные интересы. Самое главное, что при продаже компании они смогут выбрать того покупателя, который будет наиболее полезен всем заинтересованным лицам, а не того, кто предложит текущим акционерам больше денег. Это невероятно важно. Как уже отмечалось, директора традиционных фирм по закону в целом не обязаны максимизировать акционерную стоимость. Исключение составляет ситуация, когда они принимают решение продать фирму, и текущие акционеры не будут иметь в новой организации права голоса: в таком случае в США директора по закону должны продать фирму тому покупателю, который даст за нее самую высокую цену
. Это далеко не мелочь. В традиционной фирме постоянный риск ее продажи руководством по максимальной цене может сильно осложнить сопряженные с высокими обязательствами долгосрочные инвестиции в доверие и хорошее отношение к сотрудникам. Компании, зависящие от прихотей финансового рынка, — ненадежные партнеры, и это очень мешает им выстраивать длительные отношения, без которых не обойтись в случае стремления к большим целям
.
Значит ли это, что превращение всех компаний в корпорации общественного блага — заветный ключ к переосмыслению капитализма? К сожалению, вряд ли. Уменьшение власти инвесторов — обоюдоострый меч. Если инвесторы, совет директоров и команда управленцев твердо настроены поступать правильно — и будут делать для этого все от них зависящее, — такая форма регистрации, безусловно, себя оправдает. Менеджеры не будут обречены прибегать к несовершенным по своей природе параметрам создания общей ценности, чтобы убедить инвесторов разрешить им двигаться вперед. Если сосредоточенность на общественном благе повышает прибыльность, инвесторам таких компаний может быть даже лучше. Что же тут плохого?
Есть две недостатка. Во-первых, модель очень зависит от возможности привлечь тех инвесторов, которые разделяют миссию компании или убеждены, что такая деятельность — надежный путь к повышению прибылей. В корпорациях общественного блага вся власть продолжает оставаться у инвесторов: только они могут выбирать директоров, только они могут подать в суд и заставить компанию придерживаться поставленных целей
. В худшем же случае, безжалостные инвесторы могут взять компанию под свой контроль, проголосовать за новый совет директоров и просто вернуться к традиционной форме, ограничиваясь пустословием на тему пользы обществу.
Вторая проблема заключается в том, что, к сожалению, не всем менеджерам и советам можно доверять. Пока параметры ESG развиты недостаточно хорошо и не позволяют инвесторам с большой долей уверенности определить, принесет ли фирма пользу обществу, у руководства будет оставаться искушение использовать такую форму просто для того, чтобы облегчить себе жизнь. Конечно, если инвесторы готовы подать в суд, а параметры фирмы достаточно подробны и тесно связаны с результатами, такой проблемы не возникнет, но в этой стратегии колоссальное значение имеет именно качество измерений и тесная связь между вкладчиками и командой управленцев.
«Японское чудо», преобразившее страну после Второй мировой войны, делало акцент на пожизненном трудоустройстве, близких отношениях с поставщиками, постоянных долгосрочных инвестициях и одержимости заботой о клиенте
. Такой подход дополняли тесная коммуникация между фирмами и их инвесторами. Исторически японские компании в основном получали капитал из банков, и большинство советов директоров было укомплектовано исключительно «инсайдерами» под председательством генерального директора. Хотя многие фирмы были зарегистрированы на бирже, от угрозы поглощения их защищала обширная система перекрестного владения
. На практике японские менеджеры могли делать почти все, что заблагорассудится, не боясь получить отпор со стороны инвесторов
.
