Большинство поздних надписей христианские по тону, но их содержание почти не отличается: это перечисление заказчиков и их степени родства, имя (имена) поминаемых, иногда с указанием местности, где они жили, или ремесла, которым занимались. Некоторые надписи коротко отмечают, где и/или как человек погиб: в бою, в походе, на востоке, под командованием Ингвара. В очень редких случаях на камне высечено стихотворение. Часто встречаются кресты и молитвы за упокой души. Иногда в надписях упоминается какой-либо мемориальный акт — сооружение мощеной дороги или установка других памятников, например ряда стоящих камней или столбов. Время от времени в надписях можно уловить проблески истории местности, а через группы связанных камней проследить судьбу поколений влиятельных местных семей. В «Словаре нордических рунических имен» (издан на шведском языке) собрано более полутора тысяч личных имен, найденных на камнях, — сокровищница знаний эпохи викингов, приближающая нас к этим людям и их заботам.
По-видимому, викинги считали рунические камни достаточно надежным способом создавать долговечные записи, в то время как книги для этого явно не подходили. Это важный момент, поскольку нет ни малейшего сомнения в том, что викинги понимали, для чего нужны эти переплетенные стопки иллюстрированного пергамента, как их создают и как ими пользоваться. Писать пером на латыни или вырезать руны ножом — разница на самом деле не так уж велика. Никто точно не знает, почему скандинавы отвергали книги и сопровождающую их самобытную литературную культуру, но, вероятно, дело было в том, что они не давали им того, что им было нужно. С точки зрения викингов, знания были небезопасной вещью. Поэтому монопольное право церкви на грамотность — святые книги и святые люди, которые растолковывают их для вас, — неуловимо расходилось и в чем-то даже противоречило представлениям викингов о предназначении письменности.
Лучшей иллюстрацией здесь может служить рунический камень начала IX века из Рёка в Эстергётланде (Швеция), на котором найдена самая длинная руническая надпись в Скандинавии. Большой гранитный валун со всех сторон испещрен знаками, в том числе на верхушке (которую трудно даже увидеть). В этом длинном тексте несколько смысловых пластов — интригующие отрывки историй предполагают предварительное знакомство с ними у некоторых читателей и подчеркивают их эксклюзивность для всех остальных. Здесь есть загадки, игра слов, отсылки к далекому прошлому периода Великого переселения народов и к мифологии времени, в которое жил резчик. Все это, в свою очередь, связано с местными семьями и событиями. В первой же строке говорится, что этот камень — мемориал, поставленный человеком в память о своем сыне. Не все могли прочитать руны на камне из Рёка, а из тех, кто мог, не все понимали их глубинный смысл, но — как все подобные памятники и многие другие примеры использования рунического письма — этот камень занимал в жизни общества такое прочное и явное место, о котором книжные культуры континента не могли даже мечтать.
Рис. 12. Рунический камень из Рёка. На этом камне IX века из шведского Эстергётланда вырезана самая длинная в Скандинавии руническая надпись: загадочные обрывки историй, отсылки к мифическим тайнам и поминовение умерших. Фотография: Бенгт Улоф Арадссон (Bengt Olof Åradsson) (© Creative Commons)
Те же мотивы заметны в преданиях о богах, особенно в историях, связанных с Одином. Неизменно ясно, что его знания куплены дорогой ценой, и при этом условны: он знает, а другие нет; он может поделиться тем, чему научился, но может и не делать этого. Один передает знания о рунах (не случайно это слово также означает «тайны») избранным. Его заклинания и чары могут узнать очень немногие, в то время как его советы предназначены для всех. Есть что-то пугающее в таком употреблении мудрости, знания и памяти и их превращении в чистую силу, совсем не похожую на силу образованного христианского священства.
Хотя многие люди проводили почти всю свою жизнь в усадьбе и ее ближайших окрестностях и, по большому счету, никуда особенно не ездили, значительная часть населения хотя бы периодически переезжала с места на место.
Местность пересекали многочисленные тропы — немощеные грунтовые дороги и дороги в оврагах, протоптанные за годы постоянного использования, веками петляющие по одним и тем же местам. Люди путешествовали в запряженных парой тягловых животных повозках или телегах с массивными деревянными колесами. Периодически встречается конская упряжь необычайно искусной работы, иногда с дугой и разделителями для поводьев, целиком покрытая переплетающимися узорами, животными и мифическими существами, в некоторых случаях даже отделанная золотом. У повозок были отсоединяемые подводы, которые можно было загружать и передвигать отдельно. Люди ехали верхом (на конях с фантастически украшенной упряжью) или просто шли пешком, прокладывая себе путь по гребням холмов, по краям возвышенностей или через перевалы, при необходимости пересекая реки вброд или по мосту. На некоторых кладбищах эпохи викингов до сих пор сохранились следы некогда возникших тропинок. Во многих местах такие народные тропы можно проследить и сейчас — они идут через пустоши, огибают болота и ведут нас теми маршрутами, которые считались самыми удобными и наименее изнурительными за тысячи лет до возникновения современного автотранспорта.
Уже на ранних этапах колонизации региона у скандинавских общин естественным образом сложились самые тесные отношения с водой. Эта связь проявлялась не только в том, что реки, озера и море служили источником средств пропитания и транспортными путями, но и в ритуальных действиях, в том числе в захоронении материальных ценностей, оружия, предметов повседневного обихода и даже людей в торфяных болотах и других водоемах.
Однако важность воды для этих сообществ становится наиболее очевидной в эпоху викингов. У них, как у всякой морской культуры, вода определяла многие аспекты повседневной жизни. Изменение уровня моря имело важные последствия для всего Скандинавского полуострова и напрямую влияло на поселения и пути сообщения. Викинги, в отличие от современных людей, воспринимали воду не как препятствие для коммуникации и передвижения, а скорее наоборот, как средство их облегчения. Островные и прибрежные общины не считались далекими и недоступными — они были тесно связаны друг с другом разветвленной сетью морских путей.
Ключевую роль здесь играет концепция расстояния, выраженного через время, когда путешествие рассматривается не с точки зрения физической удаленности мест друг от друга, а с точки зрения времени, необходимого для перемещения между ними. Поскольку мы привыкли осмыслять географию в виде карты (и цифровая эпоха этого не изменила), нам может быть трудно это понять, но в субъективном восприятии по воде от Англии до Норвегии могло быть «ближе», чем 50–60 километров по суше. Недавнее экспериментальное плавание на «Морском жеребце», точной копии длинного корабля XI века, раскопанного недалеко от Роскилле, показало, что при попутном ветре из Дании до восточного побережья Британии можно добраться всего за несколько дней. А если погода позволяет, то примерно за две недели можно доплыть обратно. Это показывает, насколько тесно были связаны между собой общины Северного моря. Если приложить такие расчеты к внутренним областям Скандинавии, становится понятной причина повсеместного распространения водного транспорта.
