Пастух сказал:
Мне кажется, глуп,
кто станет бродить
здесь в одиночку
в темные ночи;
вздымается пламя,
курганы открыты,
горят топь и твердь,
уходим скорее!
Хервёр сказала:
Испугать не надейся
сопеньем таким,
пусть даже по острову
огни загораются;
не устрашают
нимало нас
подобные воины,
вступим в переговоры
[27]
Решительно настроенная довести свою миссию до конца и «побеседовать» с покойными, Хервёр проходит сквозь туман, пламя и дым, мимо мертвецов, стоящих во плоти у своих могил, к кургану отца, похороненного вместе со своими телохранителями-берсерками — воинами, выходившими биться в состоянии экстатической ярости:
Хервард и Хьёрвард,
Храни и Ангантюр,
бужу я вас всех
под корнями деревьев,
в шлеме, кольчуге,
с острым мечом,
щитом и сбруей,
копьем окровавленным.
Совсем рассыпались
сыны Арнгрима,
потомки зловредные,
в горстку праха.
Обитатели могил встревожены. Мертвый Ангантюр отвечает на призывы с растущим отчаянием, пытаясь уберечь дочь от опасностей, которые принесет ее жажда мести: «Решетка Хель спущена, / курганы открыты, / весь острова край до моря в огне!» В стихотворении неоднократно говорится о том, что курганы открываются — входы в них окружены пламенем, — и дважды могила описывается как порог некоего чертога (чертогов). Но все напрасно, и даже когда отец предупреждает, что проклятый клинок принесет гибель ее роду, Хервёр продолжает стоять на своем и произносит великолепный стих, в котором отражена не только сила скандинавской поэзии, но и представления о природе разума («ограда хугра»). Замысловатую игру слов стоит оценить в оригинале:
Brenni þér eigi bál á nóttum,
svát ek við elda yðra fælumk;
skelfrat meyju muntún hugar,
þótt hon draug séi í durum standa.
Таких не зажечь
вам костров в ночи,
чтоб я огня
устрашилась вашего;
не дрогнет девы
души ограда,
при входе стоящего.
Важно отметить: Хервёр грозит убитым, что если те не отдадут ей меч, то будут «все вместе лежать / в могиле гниющие, / мертвые с драугами». Очевидно, мертвые должны были отправиться куда-то дальше, одновременно оставаясь в могильном кургане, — противоречивая картина, которая обретает смысл, если взглянуть на археологические данные захоронений. «Пробуждение Ангантюра» — это решительно недооцененный источник для понимания взглядов викингов на смерть и погребение, а также, возможно, одно из лучших эддических стихотворений. Другой перевод хорошо отражает природу того места, где Хервёр без страха смотрит в свое обреченное будущее, уже осмелившись сделать то, на что до нее решались лишь немногие:
Казалось мне ныне
между мирами,
что вкруг меня
пламя пылало.
Прогуливаясь сегодня по кладбищам эпохи викингов, среди безмятежных пейзажей и поросших травой курганов, которые могут стать отличным местом для пикника, вы правильно сделаете, если вспомните остров Ангантюра и ужасы, творившиеся там в ночи, погребальные костры и разверстые могилы у врат Хель. Хервёр не дрогнула, переступая эту границу, но ее историю никак нельзя назвать счастливой.
Обряд ингумации чаще всего заключался в положении тела в прямоугольную могилу в гробу или саване либо без них. Также для этой цели могли использовать различные контейнеры, в том числе деревянные фургоны или повозки — похоже, этот вариант был как-то связан с женщинами высокого происхождения. Иногда встречаются небольшие кучки человеческих скелетных останков, по-видимому захороненные в ящиках, — возможно, разрозненные останки людей, погибших во время путешествия, доставленные домой к семье. Если это действительно так, это говорит о примечательном уважении именно к костям, в отличие от целого тела.
В большинстве случаев тела лежат на спине, но иногда они уложены на бок с согнутыми в коленях ногами. Возникшее ощущение, будто умершие отдыхают или спят, подкрепляют находки «постельного белья» — подушек под головой, одеял и покрывал. Иногда в могилу клали пучки трав, возможно, как средство от дурного запаха.
Еще одна особенность погребений — периодически встречающаяся деформация тел: неестественно вывернутые, сломанные или даже отсутствующие конечности, отделенная и помещенная рядом с телом голова, на место которой к шее приложена челюсть животного, трупы, положенные в могилу лицом вниз или засыпанные тяжелыми камнями, и многие другие примеры того, что археологи, за неимением лучшего термина, называют ритуальными травмами. Ранее эти практики считались девиантными, то есть отклоняющимися от нормы, но после продолжительного изучения в последние годы следует признать, что они встречаются гораздо чаще, чем было принято считать: их огромное разнообразие отвлекало внимание от масштабов их распространения. Что бы ни значили такие действия, они также были частью традиционно нетрадиционной погребальной обрядности.
Конечно, в регионах были разные предпочтения, и мы находим явные признаки существования местных обычаев. В некоторых областях Норвегии и Швеции умерших хоронили в сооружении, которое трудно назвать гробом, — оно больше походило на огромный продолговатый ящик длиной до 3-4 метров. Вероятно, его не приносили на место, а сколачивали прямо в могиле, однако он был сравнительно неглубоким — скорее как деревянный сундук, а не как настоящая трехмерная «комната» погребальной камеры.
В Исландии, особенно на севере страны, археологи обнаружили над захоронениями следы столбовых ям — над могилой стояли небольшие постройки или, как минимум, несколько отдельных столбов. Что это было — дома для умерших или место, где с ними могли пообщаться живые? Рядом с некоторыми раскопанными датскими могилами есть ямы, уходящие внутрь к захоронению под углом 45°, — очевидно, вставленные в них бревна торчали над местом упокоения в разные стороны. Невозможно определить, было ли к ним что-нибудь прикреплено и что это было, — часто такие столбы находят уже сгоревшими до основания. На некоторых могилах есть следы когда-то стоявших над ними вертикальных столбов, больше похожих на традиционные могильные памятники. В конце своего рассказа о похоронах на Волге ибн Фадлан упоминает, что на могильном кургане поставили березовый столб, на котором «вырезали» (вырезали рунами?) имя покойного и его короля.
