Так же, согласно некоторым предположениям, дело обстояло с ладейными захоронениями в Вальсгарде, хотя они находились скорее в подобии погребального лодочного сарая. Но и в этом случае полузасыпанные корабли точно так же наполовину выглядывали из могильного холма.
Более скромные могилы тоже иногда открывали, предметы переставляли или уносили. Очевидно, это могло произойти вскоре после похорон, пока труп еще сохранял вид и не окончательно разложился. Однако трудно представить себе, чтобы такое «разграбление могилы» (как это называли раньше) происходило втайне. Вряд ли кому-то удалось бы проделать подкоп глубиной несколько метров, разобрать камни и прорубить деревянные балки, не привлекая внимания живущих поблизости людей. И вряд ли в маленьких поселениях можно было расхаживать с мечом чьего-то дедушки и ожидать, что никто этого не заметит. Здесь может быть несколько объяснений. В числе прочего, такие действия могли быть своего рода санкционированным ограблением. Предметы, слишком ценные для того, чтобы действительно оставлять их в земле, формально закапывали во время похорон, но позднее незаметно извлекали, в то время как общество соглашалось смотреть в другую сторону. Также не исключено, что ограбление и осквернение могил было осознанным агрессивным актом в контексте наследственной вражды или, если смотреть шире, династических войн. Именно так были вскрыты ладейные захоронения в Норвегии — проведенная недавно датировка лопат, которыми прорыли ходы в курган, показывает, что это произошло в период правления Харальда Синезубого — датского короля, известного своей агрессивной политикой и имевшего виды на Норвегию. Возможно, он выбрал мишенью предков своих противников, чтобы ослабить их власть и подорвать связь с землей, оскорбив честь их рода.
Важную роль в понимании похорон играет вопрос о том, куда, по мнению викингов, отправлялись умершие. Если отложить в сторону стереотип о Валгалле/Вальхолле, нам на самом деле относительно мало известно о конкретных верованиях, связанных с загробной жизнью, а в том, что есть, содержится много противоречий. Захоронения дают кое-какие подсказки, хотя их трудно интерпретировать. Например, иногда у похороненных людей и даже у сопровождающих их лошадей на ноги надеты подошвы (подковы) с шипами. Что это означает: похороны происходили зимой или мертвые должны были отправиться в какое-то холодное место? В письменных источниках упоминаются специальные «башмаки Хель», помогавшие мертвым быстрее пройти свой путь — возможно, это были как раз они? В ладейном захоронении из Скара на острове Сандей (Оркнейские острова) было найдено тело мужчины со сломанными ногами, перевернутыми пятками вперед. Что это значило — ему хотели помешать следовать за другими в загробный мир или не дать ему вернуться и досаждать живым?
В текстах источников вполне ясно отражена вера в беспокойных мертвецов — на древнескандинавском языке draugar. Их представляли вполне осязаемым образом, как ожившие трупы, возвращающиеся к подобию жизни. Истории не объясняют, кто может вернуться таким образом, а кто нет, но чаще всего это люди, которые и при жизни слыли возмутителями спокойствия, колдунами и просто негодяями. Некоторые драуги увеличиваются в размерах, становясь намного больше человека, и в состоянии нежити обретают дополнительную силу и мощь — в сагах герои часто сражаются с ними, избавляя людей от их навязчивых появлений. Малая часть этих призраков на самом деле приносит пользу — как, например, умершие женщины, которые возвращались готовить и наводить порядок в усадьбе (обычно к ужасу ее живых обитателей). Как именно мертвые возвращаются, точно не говорится. Не похоже, чтобы они в самом деле выбирались из могилы, раскапывая землю руками, — чаще всего они просто появляются из ниоткуда, словно призраки, несмотря на то что у них есть тело. Иногда, убегая от живых преследователей, они проваливаются сквозь землю. Попадаются захоронения, в которых труп придавлен камнями или изувечен, — как предполагают археологи, это могли сделать для того, чтобы покойник оставался на своем месте. В письменных источниках упоминаются правовые процедуры, позволяющие официально запретить драугам приходить, отдельно вызвать их для вынесения приговора и вернуть их в состояние смерти.
Если в погребении присутствуют транспортные средства, особенно корабли, исследователи нередко делают вывод, что смерть рассматривали как путешествие и что умерший должен был отправиться на корабле, в повозке или на санях в загробный мир. Возможно, так и было, — а может быть, это просто было исключительно дорогое имущество умерших (или их живых родственников), ничем не отличающееся от остальных артефактов. В Осеберге, самом крупном из всех ладейных захоронений, судно на самом деле стояло в могиле на якоре, привязанное мощным тросом к массивному валуну. Очевидно, оно все же не должно было никуда путешествовать.
У нас нет причин ожидать в этом вопросе какой-либо последовательности, поскольку сами викинги, по-видимому, не считали нужным ею озаботиться. Возьмем всего один, уже знакомый нам пример: один из русов на похоронах, свидетелем которых стал ибн Фадлан, прямо говорит ему, что мертвых сжигают (а не хоронят), чтобы они могли немедленно попасть в рай, и что их господин позаботился об этом, послав сильный ветер. Полагаю, мы можем со всей серьезностью отнестись к этому заявлению — оно дало бы вполне разумное объяснение обряду кремации.
Похоронные обряды, вероятно, включали в себя какие-то целенаправленные приготовления к загробному существованию, возможно, даже организованные попытки повысить вероятность того или иного посмертного будущего. При этом речь не обязательно шла о погребении, по крайней мере о погребении тела. Одним из примеров может служить феномен захоронения в земле накопленных богатств (обычно серебра). Поколения нумизматов рассматривали эти клады в основном с экономической точки зрения, как простейшую форму финансовой защиты до появления банковского дела — закопать деньги в землю тогда означало примерно то же, что хранить их под матрасом. В какой-то степени это, вероятно, справедливо, и рассказы о зарытых сокровищах иногда действительно оказываются правдой. Но в таких местах, как Готланд, где почти в каждом хозяйстве был найден как минимум один клад серебра, это вряд ли может служить единственным объяснением. Невозможно поверить, чтобы практически каждый хозяин усадьбы закапывал все семейные деньги на заднем дворе, а потом умирал, не успев никому об этом рассказать. Вероятно, накопительное поведение имело множество одинаково разумных объяснений. В числе прочего оно могло быть связано с похоронным обрядом, который проводили в отсутствие тела, или с захоронением тела в другом месте. Возможно, человек сам закапывал перед смертью свое серебро. Некоторые амбициозные личности еще при жизни воздвигали себе рунические памятники — это перекликается с утверждением Снорри о том, что человек мог спрятать в землю накопленное богатство, чтобы воспользоваться им в загробной жизни. Ученые слишком часто отмахиваются от подробностей «Саги об Инглингах», однако это красноречивое наблюдение отражает реалии эпохи викингов как минимум с той же долей достоверности, что и другие измышления Снорри.
В божественных владениях Асгарда было два главных места сбора умерших: Вальхолл и Сессрумнир. Последний принадлежал Фрейе и стоял на поле Фолькванг. В стихах и поздних текстах ясно сказано, что и то и другое место предназначалось для павших воинов — половина уходила к Одину, половина к Фрейе.
