По сведениям текстовых источников, личные поединки происходили не только на поле боя, но и, как во многих других культурах, служили средством формального разрешения противоречий. В таких случаях бойцы использовали любое оружие по собственному выбору. Поединок на поле боя ценился особенно высоко и неоднократно упоминается в стихах и сагах. Так, всего один норвежец в битве при Стэмфорд-Бридже в 1066 году якобы сдерживал на мосту целую английскую армию, не давая ей перейти мост. Он рубил англичан топором и удерживал переправу через реку, пока его не закололи копьем с лодки из-под моста.
В конце концов, любой опыт соприкосновения с войной был глубоко личным. Такая экспедиция, как набег на Линдисфарн в последние годы VIII века, вполне могла стать для какого-нибудь молодого викинга первым в жизни подобным событием. Если он возвращался домой живым, это воспоминание оставалось с ним навсегда, и об этом мы тоже должны помнить. Все происходившее имело свой контекст и свои причины.
* * *
Мы на западном побережье Норвегии. У второго или третьего сына хозяина усадьбы не так много надежды получить в наследство землю, но в целом он вполне доволен своей жизнью. Раньше он встречался с Сигрид из долины — они дружили с тех пор, как были малыми детьми, и все вокруг говорили, что они непременно поженятся. Но теперь она прикалывает на платье новую фибулу с витым орнаментом, из тех, которые носят за морем, и чаще видится с коренастым парнем из большого дома, который прошлым летом одолжил у своего отца меч и плавал куда-то с приятелями.
* * *
Нетрудно представить, как наш герой, столкнувшись с перспективой совершенно иного будущего, начинает строить новые планы на следующий сезон и наводит справки среди владельцев кораблей. Мы можем взглянуть на эту ситуацию с других сторон, в том числе с точки зрения его семьи.
* * *
Слышали о том, как викинги сожгли дом Христа, а вслед за ними домой потекли реки золота? Так вот, это наш мальчик убил тамошнего самого главного — того, что ходил со смешным посохом. Приятно видеть, как наш младший остепеняется, выходит в люди, понимаете? Он, конечно, не знает, но это я все устроила, я уговорила взять его на корабль. Наш правитель всегда слушал меня больше, чем моего мужа.
* * *
Или женщин, которые чувствуют, как их перспективы меняются, а выбор расширяется с каждым возвращающимся кораблем, с каждым новым подарком и предложением. Конечно, среди них есть просто блестящие безделушки, их дарят глупцы, не понимающие, что они не ровня той, которая намного умнее их. Но есть и те, которые приоткрывают лазейку к другой, может быть, лучшей жизни — в большом доме, на хорошей земле, с богатыми возможностями.
* * *
Снова здесь тот высокий — он хорош собой, несмотря на шрам, и у него меч с золотой рукоятью (а в прошлом году его не было). Он уже в третий раз отплывает на корабле, а на зубах у него появилась еще одна полоска. Не обращай внимания на ту испуганную девчонку, которую он привез с собой домой, — этого следовало ожидать, к тому же она даже не говорит на нашем языке. А он все посматривает на тебя. Но ты сама решишь, выйдет ли из этого что-нибудь.
* * *
И наконец, есть еще владельцы кораблей — те, которые строят планы и носят шлемы, кольца и плащи из ярких тканей, забирают себе самую большую долю добычи, но вместе с тем несут самые большие финансовые риски (Олаф потерял в прошлом году целую команду). Для них разбой не только удовольствие, но и средство достичь цели, укрепить власть, стяжать славу.
* * *
Ты приказал корабельщикам начать строить новое судно — кстати, почему бы не заложить сразу два? — и объявил, что в твоем высоком зале поэтов ждет теплый прием. В прошлом году морской конунг из Йерена прошел мимо тебя на собрании, но в следующий раз он посмотрит тебе в глаза.
* * *
Конечно, это всего лишь домыслы, однако они небезосновательны. Какие-то из этих соображений и мотивов могут показаться нам отталкивающими, но все же в них не было бездушной корысти, — люди просто жили своей жизнью и надеялись ее улучшить. Конечно, их моральные нормы не совпадали с нашими, и все вышесказанное вряд ли можно отнести ко всему обществу без исключения — странно даже подумать об этом.
Эпоху викингов нельзя представить в виде процесса, имеющего четкое направление. Это не был блицкриг или тем более целеустремленный штурм запада (или востока). Поначалу это были просто отдельные, не связанные друг с другом события, происходившие в течение нескольких дней один или два раза в год на огромном расстоянии друг от друга. Услышать о том, что они вообще произошли, можно было спустя недели или даже месяцы. Более тридцати лет эти события не будут вызывать почти ни у кого особенной тревоги.
Но первые набеги были только началом. Примерно через десять лет характер этих экспедиций изменился. Для некоторых скандинавов это был шанс, за который они были только рады ухватиться, — шанс на добычу и, конечно, приключения. Люди уходили в походы и возвращались изменившимися. Менялась и жизнь тех, кто оставался. Прошло совсем немного времени, и само понятие дома стало расплывчатым и подвижным, а затем снова обрело форму и ясность в совершенно других местах, по ту сторону моря. Для некоторых жителей Севера — сначала лишь горстки, но потом их становилось все больше — это был путь, о котором они мечтали, который выбирали для себя и меняли по собственному усмотрению. Хорошо известный нам, но, вероятно, до конца понятный лишь некоторым из них, он стал началом чего-то нового.
12. Гидрархия
Набеги на монастыри Нортумбрии, по-видимому, так и остались чередой отдельных событий на северном побережье (хотя кто знает, о чем еще предпочли умолчать составители «Англосаксонской хроники»). Для Южной Англии они стали предвестниками более масштабных нападений викингов, явно достаточно серьезных, чтобы для защиты от них потребовалось строить укрепления.
В Ирландии после нападений на Инишмуррей и Роскам в 807 году ситуация явно ухудшилась. Есть записи о военных успехах против викингов в 811 и 812 годах в Ольстере и Мюнстере, но также о поражении ирландцев при Коннахте в 812 году. Хоут на севере Дублинского залива и гавань Уэксфорд были атакованы в 821 году. Кроме этого, в источниках встречаются общие упоминания об участившихся набегах.
Трудно сказать, насколько все это затрагивало Франкию. Английский священник Алкуин, оставивший записи о набеге на Линдисфарн, упоминает о нападениях в Аквитании (юго-запад Франции) в 799 году, вероятно побудивших Карла Великого на следующий год усилить охрану побережья. В «Анналах королевства франков» есть всего одна запись о том, что в 810 году флот из 200 датских кораблей совершил набег на Фризию. Эта цифра настолько превышает все остальные цифры, встречающиеся в записях о более мелких набегах того периода, что с трудом поддается осмыслению и вызывает вполне обоснованные подозрения. Еще один всплеск активности зафиксирован во Франкии десять лет спустя — нападениям подверглись Фландрия, снова Аквитания и устье Сены.
