Если ионон излучает сентиментальное тепло, то у ирона слегка мрачный характер рисунка сепией – не мистического фиолетового, а поблекшего сиреневого. Сложная смесь иронов – то, что придает маслу корневища ириса, вероятно, самому дорогому из существующих сырьевых материалов в парфюмерии (свыше €73 000 за 1 кг) его величественный меланхоличный аромат. Соответственно, хорошие ирисовые ноты в аромате – редкость, но при должном решении они дают морозную роскошь, в которую рано или поздно влюбляются все. Он есть у Cuir de Russie фирмы «Шанель», равно как и у Iris Silver Mist Сержа Лютанса. И эта область химии парфюма – своего рода ольфакторная Швейцария, где за полчаса езды на машине можно оказаться в совершенно ином мире. Подтверждение тому – дамасконы, впервые выделенные из розового масла, которые отличаются от иононов просто тем, что часть хвоста прикреплена в противоположном направлении. Они тоже тепло-древесные, но, если иононы и ироны преимущественно цветочные, дамасконы ярко фруктовые и передают весь диапазон нот сухофруктов, все оттенки полупрозрачного золотисто-коричневого. Дамасконы напоминают осеннюю атмосферу женских журналов, полных фотографий рыжеволосых красоток на природе в больших свитерах. Сушеные фрукты, как сушеные пряности типа гвоздики или корицы, и смолы, такие как ладан и мирра, обладают тем, что я называю архаическим ароматом, напоминающем о временах, когда пряности и сушение использовались в качестве консервантов. У этих останков доисторической эпохи исключительно целебный аромат. Возможно, это какая-то память предков, потому что она же существует. Опустите маленькие блоттеры, смоченные в одной из таких специй, в чашку Петри, где выращивают бактерии, и вокруг блоттера образуется пространство, свободное от бактерий. Особенно хороша для этого гвоздика.
Фрукты
Теперь переберемся через холм на преимущественно фруктовую территорию, оставив брамсовскую коричневость дамасконов ради моцартианской палитры эфиров. Эфир – это молекула, содержащая связующую группу, как изображено ниже, – С(=О) – О–, которая соединяет А и В, где А и В могут быть чем угодно. Эфир легко создать, соединив кислоту и спирт и удалив воду. Таким образом были созданы тысячи эфиров, настолько много, что среди химиков известна старая шутка про «метил-этил-бутил-пропил». Традиционно кислота в левой части считается отцом эфира, и названия эфиров читаются как в русской вежливой форме обращения: В – сын А, Михаил Александрович, Этиловый Бутират, рожденный от масляной кислоты и этилового спирта. Если бы было наоборот, то рожденный от этиловой кислоты и бутанона получился бы Александр Михайлович, т. е. бутилэтаноат. Что общего между эфирами? Во-первых, эфирная связь, судя по всему, придает им всем собственный фруктовый аромат. Этот фруктовый характер затем модифицируется при помощи А и В почти в бесконечное разнообразие.
Легкий сырный характер ароматов ананаса и банана возникает потому, что они являются эфирами масляной кислоты, которая сама по себе имеет ярко выраженный сырный аромат.
Хочу повторить: так же, как и с цветочными ароматами, ни один отдельный эфир не дает полную картину фрукта. Под заголовком «яблоко» в каталоге фирмы Aldrich
[34] перечислены тридцать восемь эфиров, от аллил пропионата до цис-3-гексенил-2-метилбутаноата. Для «груши» перечисляются пятнадцать эфиров, а вот для «айвы» – только один – диэтил себакат. Эфиры – особая область химии ароматизаторов. Обычные одоранты, типа ионона, несут свой аромат незашифрованным и не пахнут как сумма их составляющих. Напротив, многие эфиры пахнут как А+В, при этом АВ и ВА соединения всегда будут пахнуть по-разному. Например, легкий сырный характер ароматов ананаса и банана возникает потому, что они являются эфирами масляной кислоты, которая сама по себе имеет ярко выраженный сырный аромат. Это открывает гигантские возможности, от которых побегут мурашки по коже у каждого, кто попытается решить проблему структуры запаха: возможно ли, что эфиры распадаются в носу на составляющие части, которые пахнут по отдельности? А если так, применимо ли это к другим одорантам? Если так, то ситуация усложняется еще больше.
У некоторых эфиров определенно есть своя эпоха. Если взять капсулу времени 1980-х гг. (предположим, что это разумное решение), то наряду с накладными плечами и экранными заставками Top Gun придется по справедливости включить 1-процентный раствор аллил амил-гликолята.
Один процент – максимум, что можно достойно носить, чтобы не побежать покупать новый сингл «Physical» Оливии Ньютон-Джон. Он пахнет как ананас размером с карнавальную платформу на колесах и создает сердцевину мощных («педаль в пол!») ароматов типа Giorgio и его имитаторов.
К счастью, другие эфиры ведут себя более сдержанно. Бензилсалицилат, один из наиболее широко применявшихся в классической парфюмерии, для большинства людей вообще ничем не пахнет, а для остальных имеет очень слабый запах. Это сырье-невидимка, способное многократно усилить богатство и глубину изначального запаха цветочных композиций.
Даже парфюмеры, которые не чувствует его непосредственно, моментально ощущает его присутствие в формуле. Почти никто не спорит, что это его свойство остается полной загадкой.
Великие лактоны
Эфиры – прозрачные ароматы (для их описания нет иного слова), акварельные для носа, но у них есть близкие родственники, которые больше напоминают пастели – лактоны.
Лактон получается, когда одна молекула несет одновременно и кислотную, и спиртовую группу: подобно алхимическому змею Уроборосу он кусает себя за хвост и образует кольцо.
