Шум распространялся быстро. Завкафедрой Джефф Бернсток после моего успешного доклада решил, что вполне можно обратиться к президенту колледжа (Университетский колледж Лондона) с просьбой продлить контракт со мной еще на два года. Это надлежащим образом было сделано, благодаря небольшой доле везения. Президент (или Провост, как его тут называют) Дерек Робертс, много лет назад в компании General Electric занимался устройствами для изучения туннельного эффекта и был безмерно рад узнать, что некоторые физические и инженерные идеи, с которыми он был близко знаком, нашли неожиданное применение в области запахов. Через несколько дней он пригласил меня в свой кабинет. Я прибыл, думая, что это будет какая-то частная беседа, но обнаружил его за огромным круглым столом в компании еще десятка людей. Сцена, на мой взгляд, чем-то напоминала военную комнату из «Доктора Странгелова». Провост вежливо попросил меня вкратце представить суть своей работы, что я и постарался сделать. Постепенно я немного пришел в себя и сообразил, что все остальные участники встречи – профессора физики, химии и биоинженерии. Затем он поблагодарил меня и медленным, плавным круговым движением указательного пальца обвел всех присутствующих и спросил, есть ли у кого существенные возражения. Никто ничего особенного не сказал, за исключением профессора физики Маршалла Стоунэма, который отметил, что идея привлекательная и внушает доверие. До сей поры у меня даже не было возможности поговорить с кем-нибудь из физиков, так что я испытал огромное облегчение. Провост отпустил меня и с тех пор оставался моим верным сторонником до тех пор, пока не ушел в отставку несколько лет спустя.
То, что произошло далее, еще более примечательно. Мне позвонила моя бывшая студентка Элисон Баум, которая работала на BBC и занималась поиском новых идей. Она спросила, не возражаю ли я, чтобы Horizon, главная научная программа корпорации, сняла документальный фильм о моей работе. Это, надо заметить, произошло еще в тот момент, когда моя статья еще даже не была написана, не говоря об опубликовании. Опять слухи. Я попросил день на размышление и отправился домой. Сидя на диване в пустой квартире в Клэпхэме, я подумал: а почему бы и нет? Я не представлял, что может повлечь за собой передача, и чувствовал себя как человек, решивший прыгнуть со скалы, но решил дать согласие по одной простой причине: если я откажусь, то никогда не узнаю, что значит прыгнуть со скалы, и буду вечно жалеть, что даже не попробовал. Потом у меня было несколько встреч с режиссером Изабель Розин, и начались съемки. Это было изумительно. У тележурналистов и их технических помощников есть нечто общее с врачами и медсестрами: они пытаются заставить тебя сделать что-то незнакомое как можно быстрее и с минимумом возражений. Ради этого они ведут себя исключительно вежливо, все время обращаются к тебе по имени и обихаживают всеми возможными способами. Пока к этому не привыкнешь (я так и не смог), ощущения настолько приятные, что многие попадаются на их удочку. Другая особенность ТВ в том, что они заранее решают, кто что должен говорить, и настаивают на своем. Никогда, ни в коем случае не имейте дело с враждебно настроенным тележурналистом, иначе пожалеете. Мне об этом можно было не беспокоиться – атмосфера была чрезвычайно дружелюбная и доминировала характерная для BBC беспристрастность.
Когда Элисон услышала про мой эксперимент с карвонами, они решила предложить его парфюмерам из парижской компании Quest и посмотреть, согласятся ли они с моим утверждением о том, что мята плюс жидкость для снятия лака равняется тмину. Им нужно было послушать ряд «хроматических» смесей с различными пропорциями бутанона, соединенного с мятным карвоном, и сказать, пахнет ли какая-нибудь из них тмином. К моему огромному облегчению (поскольку я никому еще не предлагал такого эксперимента) под включенные камеры они согласились, что смесь, близкая к той, которую я считал наилучшей, создает очень убедительную иллюзию тмина. Сюжет был снят и включен в передачу. Таким образом казавшееся несокрушимым возражение, которое погубило теорию Райта, одним ударом перешло в разряд несущественных! На самом деле все оказалось ровно наоборот! Теперь верующие в форму должны были объяснять, почему две трети всех известных пар энантиомеров имеют сходный запах.
В то же время я закончил первый вариант своей статьи и отправил его в Nature. Лучший в мире научный журнал Nature действительно в состоянии создать, а порой и разрушить карьеру. Поскольку я надеюсь, что не все читатели этой книги окажутся профессиональными учеными, несколько пояснительных слов не помешает. Почти все научные журналы посвящены какой-то одной отрасли. Журнал Nature – один из немногих, который охватывает всю науку. Научный журнал – это информационный центр для рукописей. Ученый посылает статью. Статью читает младший редактор и направляет рецензентам, которые (хочется надеяться) читают статью, осмысляют ее и пишут честный отзыв. В этом отзыве говорится, хорошая статья или нет, и дается обоснованная рекомендация – отклонить, переделать или принять к публикации. Рецензирование статей дело неприбыльное и немного занудливое. Зачем люди этим вообще занимаются? Во-первых, приятно, когда тебя спрашивают: создается ощущение, что твое мнение имеет значение. Во-вторых, и это то, что Дон Брабен называет «экспертным превью», вы получаете возможность раньше всех узнать, чем занимаются ваши коллеги. Это положение «Любопытного Тома» очень увлекательно. Наивный читатель может подумать, что на этой стадии можно воровать чужие идеи. Это правда, но происходит такое очень редко и только в областях, где существует ожесточенная конкуренция. Но зачем отправлять статьи людям, с которыми может возникнуть конфликт интересов? Ответ прост: только они в состоянии оценить их реальную значимость в данной области. Это единственный самый существенный изъян современной науки: в узкоспециализированных областях только люди, имеющие конфликт интересов, могут полностью профессионально оценить вашу работу. Идеальный рецензент должен быть честным брокером, который а) обладает достаточными знаниями, чтобы понять, о чем вообще идет речь, и б) не очень пристрастно относится к результату, к которому может привести его заключение. В последние двадцать лет наблюдается исчезновение честных брокеров, потому что наука становится все более специализированной, и у людей нет времени читать то, что выходит за рамки их научных интересов, если только они не собираются распроститься со своей карьерой.
Но если вы считаете, что специализированную статью опубликовать трудно, попробуйте предложить к публикации междисциплинарную. Почти наверняка это означает погубить все дело, все равно что попросить судей по фигурному катанию посудить хоккейный матч. А еще хуже – представить ее как гипотезу, как сделал я. В физике совершенно нормально назвать себя теоретиком. В биологии это считается извращением, типа предпочтения эротической литературы реальному сексу. В биологии распространена точка зрения, что «идеи дешевы» (плохие, разумеется), и теоретические статьи обычно передают в странные (и прекрасные) журналы типа Journal of Theoretical Biology или Medical Hypotheses. Для начала я позвонил Нику Шорту, редактору отдела биологии журнала Nature, и объяснил, о чем моя статья. Я накачивал себя несколько дней, перед тем как позвонить, и выглядел, наверное, как настоящий маньяк. Полагаю, он получал минимум по пять подобных звонков в день, но был крайне любезен; он сказал, что все это очень интересно и предложил присылать статью. Так я и сделал спустя несколько дней – и результат оказался предсказуемым. Каждому из рецензентов не нравилась та часть, которая входила в его (или ее) область компетенции, не нравилось то, что они не в состоянии оценить все остальное, а потому полагали, что работа в целом никуда не годится. Эта ситуация перетягивания каната, с участием семи рецензентов и четырех переделок статьи, тянулась одиннадцать месяцев и закончилась тем, что рукопись (значительно улучшенная, должен признать) была принята Ником Шортом и отвергнута его боссом Филиппом Кэмпбеллом на следующий день. К счастью, в это время вышел фильм BBC, и ситуация существенно изменилась. Со мной связался редактор другого журнала, Chemical Senses, который, познакомившись с отзывами рецензентов Nature и моими переделками, решил опубликовать статью. Выход в эфир программы сам по себе оказался причудливым. Это произошло на приеме для съемочной группы и друзей режиссера, и я напился так, что не мог стоять на ногах, хотя чувствовал себя трезвым как стеклышко. Это напоминало сцену расстрела, только задом наперед: пули улетают в стволы, твоя рубашка снова бела как снег, ты закуриваешь сигарету и наконец свободен. Передача потом была выдвинута на премию «Лучшая научная программа» 1995 г. Слухи даром не возникают.
